Передвижения в конусе потерь

На прооранжевленном песке нежновзглядые  богатырини
инь-напитыми губами мнут мундштуки «Беломора».
Многотельные позы на паутинном рельефе линий,
но смотреть на них лучше в очках из фарфора.
Всюду самкость тепла! – всепроникающ пигмент атмосферы,
разветвленьем глубин обладаемо каждое тело.
Но осядет пыль, улетучится запах серы,
И очерчивать поражённых не хватит мела.
Словно память развеяна одуванчиковым десантом,
и уже на просторах равнин одревеснели травы.
Или чувствуя мозг свой птенчатиной и мутантом,
толпыри маршируют в лагерезированные державы.
Что сказал бы Одноединый,
                заглянув в любое из помещений,
где по –прежнему зеркала отраженье несут, качая,
бытие обращая в небыть? Из чувства мщения
он сказал бы, скорей всего, как курильщик чая.
Что поделаешь, сверхдекор усматривая в самоподмене,
мысли пульсируют не то чтоб арабской вязью, -
кардиографиком, как при квартирном размене,
и дыханье оголосвляется равномерной миробоязнью.
И как не сосредотачивайся на обезукрашенных стенах,
метапрактика речи то буратинит, то барабасит,
и переносчиков кислорода не хватит в венах,
чтоб мир вне стен убольшить или украсить.
Ниоткуда мысли, как лопастирующие вертолёты,
или как имитация привидений в дворцовском камине, -
только изжалюзен свет с аквариумным налётом,
да срусскоязычнен призрак безродства в сыне.
Так и рухнешь на пляжные табуретки от приступа лени,
или от плохоскрываемого вожделенья,
передвигая глаза манекена, и, остро согнув колени,
словно владеешь приёмом астрального пораженья.