точка

Раздвинуть шторы и увидеть такое открытое небо.
Разве могли ли мои глаза не ослепнуть от этого?
Пусть для меня это было не так уж и запросто,
И в своем одиночестве я чем-то походила на доктора Фауста.
И во мне еще где то в сосудах было ощущение августа.
Пылились почтовые марки и зоркий на них взгляд Гаусса.
Не открытые, не порочные письма в примерной стопочке
Я внушала, что на них неизвестный мне алгоритм кнопочек.
Хоть и виднелся на мокром, выхваченным из огня твой почерк,
Как оказалось, только мне не удавалось жить поодиночке.
Неизлечимо, не слышно иду к кровати, с пьяного дуру на носочках.
Я бы совсем удалила тебя и все твои во мне кусочки,
Только экран монитора даст знак мне посреди ночи,
Тут же бегу еще с закрытыми глазами проверять свою почту.
И до утра пока не усну с открытым балконом в одной сорочке,
Вижу сон, как за одно твое "вернись" я продала свою почку.

И постепенно проходят дни, я их меняю на месяцы,
Я без тебя, и с осознанием этого письма в руках моих бесятся.
Я единственный доброволец в этой квартире повеситься,
Но ожидание остановит, что все успокоится, уравновесится.
Дальше останутся слухи, и память короткого прошлого,
Все, что нас связывало было безжизненно и позднее опошлено.
Я перестала пытать себя мыслями что ты еще рядом возможно,
Однозначно за прокуренную квартиру с меня снимут немалую пошлину.
Я прочитаю позднее, что как в романах нет виноватых,
Что в твоем вкусе не гладкие, мягкие, а шерстные и лохматые.
А мне нужен тот, кто сможет убедить меня прыгнуть с трамплина,
Соблюдать мою дисциплину и не засыпать под музыку Сплина.
Я начинаю откупоривать  наглухо забытые форточки,
И постепенно медленно верно резать твои колготочки.
Без слез, как в книге про одиночество Янушевского,
Я спасаюсь с чашкой экспрессо в люксе Невского.

Вот такая глупая ненавязчивая безуспешность,
А все началось со слов: У вас необычная внешность…