Осеннее

Я - несчастное существо.
Вот уже несколько лет я влюблен в женщину много младше меня. В сущности, она принадлежит  другому поколению... и никогда не будет моей.Мой удел - безмолвно страдать, наблюдая за ней сквозь пыльное стекло. Смотреть, вздыхать, не смея, да что не смея, не имея ни малейшей возможности приблизиться, заговорить.

Я понял, что пропал с первого ... да-да, кажется, с самого  первого взгляда на нее. Рыжая лохматая девчонка влетела в комнату вихрем, сорвала платье и нацепила перекошенную  огромную мужскую майку. Я задохнулся, увидев это колышущееся пламя, этот сгусток энергии, ураган.
Она подбежала к окну, распахнула его настежь, и зелень шумящего парка ворвалась в комнату, наполнив все вокруг свежестью и весной.

Она ... как-будто и не подозревала  о моем существовании. Ее жизнь, переполненная суетой и заботами, скользила  рядом, совсем рядом... ничуть не соприкасаясь со мной,  будто кадры бесконечного  сериала.

Я хочу познакомить вас с ней. Это- Детка – так, по крайней мере, называет ее он. Он...  кажется,- доктор, - судя по тому, как частенько среди ночи в комнате загорается свет, он второпях одевается, оставляя заспанную, всегда перепуганную этими ночными звонками Детку и убегает, поцеловав,  вернее тюкнув в растрепанную  рыжую макушку.Та окончательно просыпается и ходит из угла в угол, слегка поламывая пальцы и покусывая ногти, пока не зазвонит телефон. И тогда уж в изнеможении  падает с телефоном в руках  на кровать, не в силах удержаться в вертикальном положении и почти сразу засыпает.

Эти двое  доставляют мне, порой, неимоверные страдания.
Видеть ее белоснежное, чуть веснушчатое тело, распростертое на кровати, растрепанную челку, прилипшую ко лбу, капельки пота на худенькой ключице... в его объятьях,- раздевающего ее, целующего, баюкающего ... Их слившиеся губы ... сплетенные ноги ... полуприкрытые  веки. Я дрожу от желания и недостойной позорной ревности.

Иногда мне кажется ... ее руки ласкают меня. Она легонько, нежно, чуть касаясь, дотрагивается до моего лба, носа и щеки. Электрический ток проходит по всему  телу. Наяву это или во сне? Ну ... вот ведь, она совсем близко. В руках у нее метелочка для  пыли. Стоит только руку протянуть. Руку... Мои руки неподвижно лежат на подлокотниках. Я разглядываю их: удлиненные  ногти, аккуратно обработанные, перстень. Зачем мне эти руки! Проклятые никчемные, даже муху они не могут отогнать. Ненавижу мух. Они кружатся, усаживаются на меня, а я дрожу от отвращения, напрягаю мышцы, пытаясь освободиться от их мерзких прикосновений. Скашиваю  глаза, морщу лоб... Как беспомощен и жалок я в своем кресле!
Но потом приходит она, и я забываю обо всем на свете, даже о мухах.
Она плюхается на кровать с книгой в одной руке и шоколадкой в другой,погружается в чтение, да так иногда и засыпает с недоеденной шоколадкой в испачканных пальцах, а я, пока она спит, представляю, как горьковато-сладки ее губы.

Я наблюдаю за ней часами. Она - смысл и единственная радость моей жизни.

Иногда она примеряет наряды. Включает музыку и устраивает настоящий показ мод. На кровати вырастает огромная гора разноцветных платьев, которые одно за другим вытаскиваются из шкафа, надеваются и сдираются в раздражении... Порой, довольная, она  вертится, улыбаясь, перед зеркалом - настоящая гоголевская  Оксана.
Но все чаще и чаще, какая-то, так не вяжущаяся со сверкающей медью ее волос, беспомощная улыбка не сходит с ее уст.

Мне показалось, в последнее время в их жизни что-то произошло.
Он уже несколько дней не появлялся здесь.
Осунувшаяся Детка, с опухшими красными глазами и нечесаными волосами целыми днями стояла у окна и смотрела невидящим взглядом вдаль, иногда глубоко  жалобно вздыхая, издавая странный звук, похожий на крик раненого зверька.


Сегодня моросил дождь. Ранняя осень коснулась уже холодными ладонями хмурых деревьев.
Продрогшее небо печально роняло тяжелые капли  в еще не отцветшие поникшие кусты. Оно было слегка затянуто  сероватой пленкой.

Детка проснулась рано. Испуганно открыла глаза, долго, учащенно дыша, смотрела в одну точку. Потом снова закрыла, но не спала. Ее бледное лицо подергивалось, веки вздрагивали. Я знал ее много лет и безошибочно определял настроение.
Разбуженная на рассвете мучительным ночным кошмаром, она не хотела признаться себе, что уже не спит, что день начался и, что все равно придется вставать. Предпочитала нырнуть назад в  этот кошмар, но спать, забыться и забыть. Ночью она кричала, жалобно, как подстреленная птица. Мне сделалось так страшно, что губы мои задрожали, и пот выступил на лбу. Я даже испугался, что она услышала клацанье моих зубов. Жуткий звук, ну никак не вязался с моей застывшей обаятельной обворожительной, будь она неладна, улыбкой.

Мне так хотелось опуститься рядом с ней на кровать, погладить рыжие растрепанные волосы, успокоить, как делал иногда он,- ненавижу его всеми фибрами души! Но пришлось, как всегда, сдержаться, взять себя в руки,- удивительно , как это получается у меня, не имеющего рук.

Внезапно она резко подскочила, рванулась к раскрытому окну и влезла на подоконник. Потом прижала руки к груди, смешно сморщилась, глядя вниз ...

Все похолодело у меня внутри...

Наверное любовь моя к ней была так сильна, что непостижимым напряжением воли я заставил себя поднять мертвую несуществующую руку, схватить ее за подол рубашки и рвануть так, что  ткань разорвалась с сухим противным треском…
Сидя на полу, она в  испуге уставилась на меня … впервые другими глазами.


...Рыжеволосая женщина сидела, ошарашено глядя на стену, на которой висел портрет, испуганная и взъерошенная. Неведомая сила спасла ее от глупости. Она недоуменно пялилась на холеную, с перстнем на указательном пальце, руку.

***
Он вбежал в комнату запыхавшийся и бледный. И застыл. Комната была пуста…
Постель беспорядочно смята, на ней - домашняя туфелька с помпоном.
Громко стучала раскрытая створка окна о стену. На полу валялась разорванная рубашка. Он  выглянул из окна. Осенний парк мрачно шумел покачивающимися на ветру мощными тополями.

Его взгляд скользнул по стене.

«Портрет  молодого человека» висел здесь всегда.. сколько он себя помнил.

Не в силах удержаться на ногах, он опустился на кровать...увидев на картине сидящую в кресле рыжеволосую даму в зеленых шелках  и стоящего подле нее  улыбающегося кавалера, склонившего в поклоне голову и держащего ее бледную тонкую руку.
Какой мягкой и родной была улыбка дамы.