Красная память

КРАСНАЯ ПАМЯТЬ   

Шептал с тоской старик, напомнивший отца мне:
«Ужели для тебя прошёл великий срок?
Не стоит собирать разбросанные камни,
Когда душа живёт, как спившийся пророк.

Минули времена – и насаждать, и строить...  
Возвратная спираль хранит приметы дня, –
Под наши небеса вернулось время Трои:
Не в силах победить – сварганили коня.

Да скрытно подошли к давно дырявым стенам,
И, видно, не с одним – вели табун лихой,
А в дырах – чёрмный прах,   
                и призрачные тени
Забвенья кирпичи повыскребли с лихвой... 

Ты знаешь в брюхах что – сокрытое таилось:
Взгляни на эту жизнь, презревшую табу,    
Ведь сдать такой народ
                уродинам на милость –
Пособники нужны: негож один табун...

И вот на жуткий свист, ощеривая пасти,            
(Разбойник Соловей балует на дубах)
Гуськом они сошлись...
                В предчувствии напастей       
Ознобом вновь прошиб страну великий страх...  

Наследуя лишь страх – животный страх и терпим,
Он, словно костный клей,
                пропитывая миг,
Прессует бытиё в тома засохших терний,
И прошивает их суровой нитью крик.

Прислушайся к нему:
                то чистый голос крови,
Пробившийся силком сквозь нашу глухоту,   
Божественной любви ровесник он и ровня,
Но жалко, – у людей сегодня не в ходу...   

Пока он сердце рвёт
                («Я вечен болью вашей:
За каждый шаг земной – несметно полегло!..»), –
Беспамятная жизнь –
                зловонная параша,
Хоть колет небеса рубиновой иглой...               

Смиренье – смерть души и вырожденье духа, 
Наверно, в этом есть уродливый резон:               
Чтоб чистая любовь осталась вековухой,
И зреть никто не мог широкий горизонт...»

Шептал с тоской старик:
                «Мои вспомянешь речи, –               
Подумаешь, что вновь кольнуло дежавю...   
А память на веку – и лечит, и калечит,
Но только в ней одной до жизни доживу.»

И дрогнула спираль...   
                Домой опять позвали.   
«Да рано же ещё!» – кричу я сгоряча...
               
Тянулись облака грядой земных развалин,
И ранняя звезда горела, как свеча.