Зима

Зима. Вальсирующие пары снежинок опускались на мои плечи, чтобы там умереть, растворившись в ткани моего пальто. Я завидовал им, потому что еще до того как они родились, там, в небе, их судьба уже была определенна абсолютно точно: они должны были растаять на моих плечах, от теплоты, исходящей от моего тела. Я подумал, что сегодня я тоже умру, умру, когда дождусь её и опущусь на ее плечи, и она умрет, опустившись на мои, и не будет ничего лучшего в моей жизни, чем это событие, и я надеялся, что в ее тоже, в противном случае я бы не оказался тут.
Я стоял у киоска, за прилавком мерзла женщина, и она тоже, наверное, хотела бы умереть на чьих-то плечах, но у нее не было такой возможности, потому что она была одинокой продавщицей фруктов в декабре месяце.
А я все ждал и ждал, мои глаза бегали по прилавку, вдруг я обнаружил маленькую корзинку, а в корзинке замерзала черешня. Черешня была достаточно крупная, насыщенного багрового цвета, как щёки той женщины, потому что они тоже были багрового цвета и достаточно крупные. В тот момент мне показалось, что не я смотрю на черешню, а на меня смотрят замерзающие продавщицы из маленькой плетеной корзинки.
- Почем у вас черешня, вот эта корзинка?
- Вот эта десять рублей (она наверное подумала, есть ли у неё на прилавке другие корзинки, от того посмотрела на меня с сожалением).
- Я беру.
- Берите.
Я купил маленьких окаченевших продавщиц и положил их в карман, чтобы они там согрелись.
 Но вот и она.
- Привет.
- Привет.
- Сколько ты меня ждешь?
- Минут десять, не больше (на самом деле около часа).
- Хм (вздохнула).
- Смотри, что у меня есть
Я достал из кармана продавщиц, через секунду на их щеки уже опустились снежинки. Она радовалась, я смеялся.