Уолт Уитмен. Песнь радостей. Ч. 1

   О если б песню исполнить - и радостней не было б вести, -
   полную музыки, мужества, женственной нежности, детств,
   полную дел и забот каждодневных и полную трав и деревьев,
   полную голоса леса, рыб быстрых зеркального блеска,
   шелеста сонных дождей и плеска от солнечных волн.

   О моей радости голос в разрядах наполненных молний! -
   Мал ты мне глобус, мой Шар голубой, и так стыдно малы мне эпохи, -
   дарят мне дали их тысячекратный набор.

   О этот поезд, свистящим напором напоенный,
   тянущий, в смехе по пояс, крутящийся смерч за собой!

   О эти холмы, о поле, о - пологом - под ноги полымя
   листьев и трав, - здесь слоняюсь с утра и до полдня
   в полумолчании леса, где запахов лета запой!

   О эта всадника с всадницей радость! - Посадка, седло и - галопом -
   с ветром и солнцем поющим и локоном, бьющим в лицо.

   О эта радость пожарных! - Азарта и ужаса зарева, -
   в залитый ад бросаюсь, пьющий безумный набат.

   О эта радость - по залам - борца, силача и атлета,
   что, излучаясь победно, ответного ищет плеча!

   О эта вечная радость обычного, просто - сочувствия,
   встречных - потоками - чувств на человечью печаль!

   О материнства отрада! - Растить терпеливо, любовно и ласково,
   рядом с отрадой - расти и взрасти, став собою, в согласии лада.


   О возвратиться и заново словно родиться!
   Пеньем упиться тех птиц и заново садом бродить,
   домом, амбаром и полем - тропою знакомой до боли.

   Снова хочу побережьем путь прежний промерить.
   Верить хочу - до конца уж - в чудо лагун и лачуг,
   в важный тот труд рыбака, угрей ловца, гребца малюсков и устриц,
   в берег, солёный и влажный, душный аж запахом трав.

   Всё тут мне по плечу. Вот иду, хохочу. - Заступ, острога и грабли.
   Что там - отлив? - И своих различаю вдали.
   И, лучась и крича, силача-смехача встречают,
   и сплеча, хохоча, погребли по песчаной мели!

   И зимой и весной - все они вновь со мною,
   в зной, в мороз со мною, в солнце и в сон.

   В мае - иное. Весь май в подниманьи омаров,
   в ловком дёрганьи с лодки в наклон поплавка.
   Страшен, тёмен улов грозящего злобно марева! -
   Всем им, клешнями трещащим, нещадно сую деревяшки.

   Тёмных их, праздно шипящих, кипящий окрасит котёл.

   Или - веселье еще - сумасшедшей макрели нашествие!
   Жадной, на мили кишащей, хватающей всё подряд.

   Иль - Поманок, Чизапик, - где в пик лососёвого лова
   сразу с полсотни стоящих леской парящей палят.

   Иль - эти рейды по рекам. Сент-Лоренса великолепие!
   В "Тысячу" тех "островов" суда, остроносо тычась, идут туда и сюда.
   Под паром суда, под парусом.
   С длиннющим веслом - в три яруса - наваливается плотовщик.
   В хижинах - ужин наваривают. Крадучись, запах парит...

   Запад веще горит зари багровеющим крабом...

   Но что - То, Оно? - Что? Потоп?! -
   Налетающее что-то, сметающее!
   Поднимающее Океана подол, и в свистящий, кипящий поток, уносящий,
   крутяще бросающее...
   И как это? - Как, как потом - изменяет всё тишь извиняющаяся?...