The Discovery of the Madeiras Открытие Мадейрских

 Открытие Мадейрских островов

                Беглянку на борт ночью взяли!
                Сама бежала - иль украли
                Силком, а то - из-под венца, -
                О том ни слуха, ни словца,
                И прочерк в судовом журнале...
                Корабль томился на причале,
                Она, бессильной и слепой,
                Томилась собственной судьбой,
                Покинув прежнюю обитель.
                И торопливый похититель
                По доскам, сброшенным впотьмах,
                Пронес добычу на руках.
                То, как она к нему прижалась,
                Скорее сговором казалось,
                Чем похищением... Закон,
                Семья, подруги, Альбион -
                Остались позади! Темнело
                Пред ней пространство без предела.

                Путь каравеллы был непрям:
                Ее крутило по волнам,
                Несло, как щепку, в непогоду.
                То зарывалась носом в воду,
                А то ныряла вдруг кормой,
                Пока пиратов сброд лихой
                Не принимался вслух молиться,
                Клянясь к паломникам прибиться.
                Но прояснялись небеса,
                И поднимались паруса,
                И обещанья забывали,
                Как будто ввек их не давали.

                Такие бури не для дам -
                И ждал бы даму стыд и срам
                И смерть в утробе океана,
                Но непреклонность капитана
                Мешала козням матросни.
                И вот прошли дурные дни,
                И вышла вместе с ненаглядным;
                Впились друг в дружку взором жадным,
                Покачивают головой -
                И дела нет ни до кого.
                Он вопрошал: зачем бежали,
                Но вопрошанья обижали,
                Решал бы лучше за двоих.
                Иль голос крови в нем затих?
                Но он не знал, она не знала,
                Не то бы, может, подсказала.
                "Скажи мне". - "Сам скажи сначала".
                Бывало, жалкой и несчастной
                (С улыбкою, на все согласной)
                Он оставлял ее одну
                И капитану-хвастуну
                Внимал - он от него зависел.
                А тот, не помня мест и чисел,
                Рассказывал, как вез рабов
                И в их толпе - двоих влюбленных,
                Не замечающих оков
                И глаз сторонних... Вдруг - чума,
                И тот, влюбленный без ума,
                Был первым в списке зачумленных.
                "Заразный - значит, за борт!" - Вот
                Какой исход больного ждет. -
                "Не то мы все тут околеем!"
                Ну, а влюбленная? Она -
                Пантера, львица, сатана -
                Решила помешать злодеям.
                Вдруг кто-то крикнул: "А раз так,
                Не обвенчать ли бедолаг?
                Ведь обезумела девица.
                В воде хороним мы давно,
                Но если вздумали жениться,
                Пускай вдвоем идут на дно!
                Пускай не свадьба, не поминки -
                А кое-что посерединке.
                К тому ж она наверняка
                И заразилась от дружка!"
                Лицом к лицу, с нагим нагую,
                Пенькой скрутили их втугую. -
                Насильно близость не мила
                И рушит пары без числа,
                Но эту - смерть не разлучила:
                Впились друг в дружку что есть силы,
                Никто кольца не разомкнул. -
                И с палубы упали вместе -
                Жених, прикрученный к невесте, -
                Спеша на пиршество акул.

                Когда, все новости в округе
                Узнав, - воротишься к подруге,
                Их пересказывая ей,
                Опустишь вести поскверней.
                "Что ты услышал от пирата?
                Он хохотал как бесноватый.
                Сам говорил, сам хохотал.
                А ты терялся и молчал.
                Наверно, пакостное что-то.
                Не повторяй, раз неохота".
                И вдруг он, осерчав на миг,
                Все выложил ей напрямик.
                "Нет! я не верю! я не верю!
                Не может быть! Какие звери!"
                Ни улететь, ни убежать...
                Единственной самозащитой
                Казалось - прекратить дышать.
                Над нею, заживо убитой,
                Душа, уже отделена,
                Витала... Вот всему цена!

                Страх и ему закрался в душу.
                "Скорей нас высади на сушу, -
                Он капитану говорил, -
                Она совсем лишилась сил".
                Пред ними остров без названья.

                Во исполненье пожеланья
                Высаживают их и ждут,
                Не лучше ли ей станет тут, -
                И прочь уходят пред рассветом.
                Он ей не смел сказать об этом -
                Ей, непонятно отчего,
                Бежавшей даже от него.
                Их жертвы, их любовь - все прахом.
                И умерла, убита страхом.

                Наедине с собою, он
                Переплетенье двух имен
                На камне высек - но закон
                Едва ли счел бы это браком, -
                Плющом увил его и маком,
                Затем из бревен сделал плот
                И выплыл в море, на восход, -
                И, обойденный ураганом,
                Все ж в плен попался мавританам.
                Но мавритане в добрый час
                Поверили в его рассказ
                И, чтя британскую корону,
                Домой вернули ветрогона.
                На карту остров нанесли,
                А ту лагуну нарекли,
                Где умерла его подруга,
                В честь - как всегда, все спутав, - друга.
                На этом свете не поймешь,
                Что лучше - правда или ложь.

                Перевод В. Топорова



 The Discovery of the Madeiras

  A Rhyme of the Hakluyt

 A Stolen lady was coming on board,
 But whether stolen from her wedded lord
 Or from her own self against her will
 Was not set forth in the lading bill.
 A stolen lady was all it said.
 She came down weakly and blindly led
 To the darkening, windy village slip.
 She would not look at the fateful ship.
 Her lover to make the ordeal swift
 Had to give her the final lift
 And force her farewell step off shore.
 The way she clung to him the more
 Seemed to argue perhaps she went
 Not entirely without consent.
 But with no companion of womankind
 To leave the English law behind
 And sail for some vague Paphian bourn
 Began already to seem forlorn.

 It did more distance up and down,
 Their little stormy ship, than on.
 Now it took a fitful run;
 Now standing cracked its sail and spun;
 Now stood upon its bulging prow
 Till the pirate sailors made a vow
 Of where they would go on pilgrimage
 If God would spare them to die of age.
 When the clap of two converging waves
 Failed to crush their barrel staves
 Or the wind to snap their walking stick,
 They laughed as if they had turned a trick.

 This was no lady’s time of year.
 For long the lady would disappear,
 And might be rolling dead below
 For all the crew were let to know.
 But when the ocean’s worst had passed
 She was carried out beside the mast,
 Where all day long she lay and dozed.
 Or she and her lover would sit opposed
 And darkly drink each other’s eyes
 With faint headshakings, no more wise.
 The most he asked her eyes to grant
 Was that in what she does not want
 A woman wants to be overruled.
 Or was the instinct in him fooled?
 He knew not, neither of them knew.
 They could only say like any two,
 “You tell me and I’ll tell you.”

 Sometimes, with her permissive smile,
 He left her to her thoughts awhile
 And went to lean against the rail,
 And let the captain tell him a tale.
 (He had to keep the captain’s favor.)
 The ship it seemed had been a slaver.
 And once they had shipped a captive pair
 Whose love was such they didn’t care
 Who took in them onlooker’s share.
 Well, when at length the fever struck
 That spoils the nigger-trader’s luck
 The man amo0ng the first it took.
 “Throw him over alive,” they said,
 “Before the thing has time to spread.
 You’ve got to keep the quarters clean.”
 But the girl fought them and made a scene.
 She was a savage jungle cat
 It was easy to be angry at;
 Which put the thought into someone’s head
 Of the ocean bed for a marriage bed.
 Some Tom said to Dick or Harry:
 “Apparently these tow ought to marry.
 We get plenty funerals at sea.
 How for a change would a wedding be?—
 Or a combination of the two,
 How would a funeral-wedding do?
 It’s gone so far she’s probably caught
 Whatever it is the nigger’s got.”
 They bound them naked so they faced
 With a length of cordage about the waist.
 Many lovers have been divorced
 By having what is free enforced
 But presence of love these had in death
 To kiss and drink each other’s breath
 Before they were hurled from the slaver’s deck.
 They added clasps about the neck
 And went embraced to the cold and dark
 To be their own marriage feast for the shark.

 When after talk with other men
 A man comes back to a woman again
 He sells her as much of blood and dirt
 As he thinks will do her not too much hurt.
 “What was the pirate captain’s chaff?
 He laughed but he did not make you laugh.
 The jest seemed his and the plaudits his.
 I heard him shout ‘What a thing it is!’
 Some standing jest between you men?
 Don’t tell me if you don’t want to, then.”
 Whereat in a moment of cross unruth
 He thought, All right, if you want the truth!

 “I don’t believe it! It isn’t true!
 It never happened! Did it, you?”
 Seeing no help in wings or feet
 She withdrew back in self-retreat
 Till her heart almost ceased to beat.
 Her spirit faded as far away
 As she living ever go yet stay.
 And her thought was she had had her pay.

 He said to the captain, “Give command.
 And bring us to the nearest land;
 And let us try an untossed place
 And see if it will help her case.”
 They brought her to a nameless isle.
 And the ship lay in the bay for a while
 Waiting to see if she would mend;
 But sailed and left them in the end.
 Her lover saw them sail away;
 But dared not tell her all one day;
 For slowly even her sense of him
 And love itself were growing dim.
 No more drew the smile he sought.
 The story is she died of thought.

 And when her lover was left alone
 He stayed long enough to carve on stone
 The name of the lady with his own
 To be her only marriage lines.
 And carved them round with a scroll of vines.
 Then he gouged a clumsy sailing trough
 From a fallen tree and pushing off
 Safely made the African shore;
 Where he fell a prisoner to the Moor.
 But the Moor strangely enough believed
 The tale of the voyage he had achieved,
 And sent him to the King to admire.
 He came at last to his native shire.
 The island he found was verified.
 And the bay where his stolen lady died
 Was named for him instead of her.
 But so is history like to err.
 And soon it is neither here nor there
 Whether time’s rewards are fair or unfair.