Специфика Смерти

Джеймс Гудвин
СПЕЦИФИКА СМЕРТИ. Фантастическая повесть.
(Главы из книги).
Продолжение повести "Сердце Дурака".


Личный сайт: www.goodwinland.info
E-mail: dgydvin@yahoo.com



(c) Жуков В.А.




                СПЕЦИФИКА СМЕРТИ



                СОДЕРЖАНИЕ



*Предисловие автора
*Только ты
*Через вселенную
*Евангелие от Сатаны
*Подарок Волшебника
*Первый
*Бриллианты навсегда
*Формула любви
*Рождество
*Заповеди
*Париж
*Спасение
*Ворота Рая
*Земляничное Варенье
*Смысл Жизни
*Единственный
*Прозрение
*Вечный вопрос


               






"Смерти нет, есть Земляничное Варенье".

Красная Шапочка


"Смерти нет".

Смерть





    Девушке, у которой стоит на книжной полке "Сердце Дурака".
    Маргарите – вечной жене Мастера.
    Герде – дочери Ганса Христиана Андерсена.
    Королеве Елизавете II, изображение которой каждый день греет мне душу. 





                Предисловие автора
 

         
Эта история о Милосердии и Зле.                О Сердце, которое никогда не стареет.                О вечной молодости и бессмертии наших чувств.
О Свете и Тьме, дающих нам Мир и Покой.                О Смерти, без которой не было бы Жизни и Любви, Движения и Начала.

Эта история – бесконечная дорога в сказочный мир Веры и Благородства, Рыцарства и Добра, Музыки и Книг.
Это – сон, где нет страха и лжи, одиночества и тоски, подлости и потерь.
Это – страна, где все живут вечно.
Это – фантазия о тебе и  только для тебя.

   



                Только ты


Вечер бархатным покрывалом опустился на город. Тишина и покой вокруг Ведьминой горы. Я сижу в окружении бездомных кошек и собак и скармливаю им деликатесы, специально купленные для этого случая в центральном продмаге города. Раньше, когда они не знали кто я, у нас были мелкие недоразумения. В начале знакомства, по-видимому, от страха, стая собак пыталась съесть меня вместе с моим угощением. А кошки боялись и меня и собак. Теперь никто никого не боится и все довольны друг другом. Взаимовыручка и взаимопонимание. Я их кормлю, а они слушают мой бред и рассуждения, которые еще хуже бреда. Как, например, мое предположение, что моральное состояние любого государства определяется не только количеством построенных на ворованные деньги церквей, но и огромным числом беспризорных детей, стариков без лекарств и крова, собак и кошек, выброшенных на улицу.

На Ведьминой горе я расслабляюсь, становлюсь самим собой, веду себя как избалованный Маугли – прыгаю с дерева на дерево, понарошку дерусь с кошками, играю в прятки с собаками, болтаю и кричу. Днем кричу и болтаю обо всем, что взбредет в голову – охранка точно упекла бы меня за это минимум на пятнадцать суток (мельчают людишки – раньше, при Отце Кровососе, без суда и затей просто бы расстреляли). А ночью летаю над городом, над любимой горой и иногда, при хорошей погоде, лечу к моим сказочным звездам.

Хорошо, когда вокруг друзья и прекрасная погода. Правда, сегодня она вознамерилась испортить наш уютный пикник. Мне не хочется лишаться такой интересной компании и веселого костра с шашлыками. И поэтому, подумав, как всегда о чем-то прекрасном – разумеется, о девушках, я решил, что погода сегодня до глубокой ночи останется прежней. И она со мной согласилась. А еще говорят – "изменчива, как погода". Не правда все это – нет ничего вернее и надежнее погоды и милых девушек, конечно же, только в том случае, если ты ими управляешь. Хотя, честно говоря, среди настоящих друзей у меня были в большинстве своем девушки, которые умели управлять мной. С парнями у меня как-то не клеится. Почему-то они не верят, что я могу  всего лишь дружить с их подружками.

Родник под гигантской сосной мерцает и поет, шашлыки смущают запахом всех, языки пламени манят и зовут, а я, не смотря ни на что, читаю вслух стихи Гудвина,
посвященные мне:


                " Снег и холод в осеннем окне,
                Черный ветер смеется и плачет,
                Смерть – зима на рогатом коне,
                Улыбаясь задумчиво, скачет.

                Ей смешно – скоро старость придет,
                Белой вьюгой сердца заморозит,
                Равнодушно мечты разобьет
                И в безмолвие кладбища бросит...
               
                Все пройдет. Друг мой, крепко держи
                Свой стакан – в нем огромная сила,
                И себя за судьбу не вини –   
                Все мы путники общей могилы,

                Все мы странники. Выпьем до дна
                За обман тот, что жизнью зовется.
                Пусть холодная старость – зима
                К нам с ножом, улыбаясь, крадется.

                Мы не дрогнем и честно нальем
                Ей, как другу, чистейшего зелья.
                Смерть прекрасна – за это мы пьем,
                Жизнь без Смерти – обман и похмелье”.


Все мои друзья восхищенно молчат – аплодисменты здесь не уместны. Я согласен с ними – великое нельзя испортить лестью. Поэтому нет смысла подлизываться ко мне и к стихоплету Гудвину, тем более что все уже сыты. И все же, иногда, мне так хочется, что бы очередная возлюбленная сказала мне: “Да ты – вообще! Да ты – супер!" Но им, бедняжкам, сложно составить даже такое короткое предложение. Что делать, я предпочитаю красивых, а не умных. А как было бы здорово получить большой кусок лести и требовать, требовать: "Еще, еще, не останавливайся!" Знаю, что грубая, мерзкая, наглая лесть, а все равно приятно. Да, вот такой я сложный, а не “эгоистичный подонок”, как почему-то обозвала меня одна красавица, в виде исключения оказавшаяся умной. Но на то и исключения, что бы никогда не менять свои выстраданные правила, которые гласят: "Все в жизни – обман". Хотя есть свое блаженство в неведении… 

Мы странствуем во тьме жестокого и безумного мира, через вселенную одиночества и зла,
поэтому не следует ожидать от нас правды и откровений. Вся жизнь – это ложь и заблуждения. Да и врать намного интереснее. Жизнь становится многокрасочной и непредсказуемой. Тем более, когда начинаешь верить в собственное вранье. Тем более, когда по привычке твердишь беспрестанно: " Да, да, все бессмертны". Хотя, на самом деле, бессмертна только Смерть.

Но, как бы то ни было, одно я знаю наверняка – не скакал я ни на каком единороге зимней порой и ни над чем не смеялся. Бывало выпивал по последней – для моих подопечных, но никогда не крался с ножом и не страдал от похмелья. И, разумеется, никогда не был ни старостью, ни, тьфу – тьфу, чтоб не сглазить, женщиной – зимой. Ох, уж этот Гудвин. Ай да, сукин сын.

– Господа, все существа на Земле, кроме собак и кошек, конечно же, – примитивные животные с низменными инстинктами, направленными только на себя любимого. " Только ты, только ты", –  твердит их извращенный мозг, иногда, из прихоти, позволяющий делать им нечто, не являющееся чистым злом. И всегда, любуясь собой, называет это – с большой буквы – Добром. Что, без всякого сомнения, – чистой воды вранье. Смена белья не делает человека святым.

И, тем более, альтруистическим добрячком – самаритянином.                Ух-ты, какие длинные слова я знаю. Удивительно, чем короче слово, тем оно более доходчиво. Как сказал наш великий Президент: "Народ любит приказы". И он тысячу раз прав. Вот, например,  натворил ты что-нибудь непристойное: мирные города бомбил, у пенсионеров и инвалидов деньги украл, ворам страну отдал на разграбление, людей в скотов  превратил и убил кого-то в туалете. Не беда. Главное, тверди: "Я честно исполнял уголовный кодекс и конституцию страны. Я – законопослушный гражданин, верующий в Бизнес и в Бога. Вот даже креститься научился и кроить постную рожу, особенно когда в очередной раз что-либо сгорит, взорвется, упадет или затонет в нашей самой народной Империи мира. И живу я, поэтому, с чистой и холодной совестью, ибо выполняю приказы вождей и Его".

Много раз я слышал подобные рассуждения, до Большого Отстрела – о приказах начальства, теперь же, во времена Вертикального Единства – о приказах от самого Всевышнего. Классный ход – заменить гнилую идеологию на веру в высшие, а потому не подвластные пониманию силы. Особенно, если эта сила принадлежит Небу и Душе. А раз так, то чего бы Им ни поделиться немного с комментаторами и слугами самых свободных людей на Земле. Ведь страна  уже давно поделена и распродана, народ уже давно обворован и разделён, религия уже давно заменила официальный оптимизм.

Вождь приказал делиться, Церковь приказала молиться, Бог приказал умереть.





                Через Вселенную

1

– Умереть? Можно, для разнообразия.                Представь себе – нет стран, религий, голода, войн – братство людей. Нужен ли тогда будешь ты – нужна ли будет Смерть? Уверен – да. Как бы вечность ни была бесконечна, она не может быть бессмертной. Смерть – это единственная возможность продолжения бесконечности и бытия. Вселенная освобождается от ошибок и экспериментов, человек – от грехов и самого себя. Но, что остается взамен? Очередная попытка упасть и разбиться? Ведь, вместе с освобождением и очищением теряется самое главное – покаяние опыта и личностная оценка своих поступков. А значит, все начнется заново по замкнутому кругу. Ведь, Добро и вечное наказание несовместимы, и чтобы стать небесным жителем нужно снова родиться и грешить…

2

Много раз в своих путешествиях я проходил мимо этого места. Иногда, в кратких перерывах, чувствуя усталость и пустоту, я останавливался возле этого дома с мягким светом в окнах и вечным дымком над крышей, не переходя мшистого мостка, лишь прислушиваясь к светлому и нежному голосу Маргариты, к голосам гостей, которым я завидовал, к стихам Мастера и к Любви, окружающей всё пространство покоя и вечности последнего пристанища любимцев Мессира и его свиты. Мне казалось, что я не только не достоин, но и испугаю своей работой хрупкую королеву и заставлю нахмуриться ее Друга и Любовника Мастера. Но я ошибался – приглашение лежало в моем левом кармане и грело мне сердце. Я снова стоял возле их тихого дома, освещенного полной луной, не спешил и наслаждался вечерними минутами предстоящей встречи.

3

"Тень твоей улыбки", "Дурак на холме", "Через вселенную" – наверное, это наши самые любимые сказки. Маргарите особенно нравятся его стихи. Вот, например:


                “Я душу дьяволу продал за ночь с тобой”,
                Безумства ночь...

                И гибель и Любовь,
                Как тяжкий крест
                Мне суждено нести
                В последний путь...

                Последний шаг в ночи...

                В ночи потерь, страданий и страстей,
                В ночи измен, предательств и смертей,
                В ночи Любви,

                Где год всего лишь миг,
                Где час, как год,
                И вечность только крик,
                Где Рай – постель,
                И первый грех – оргазм,
                Где дьявол – раб и лишь слуга на час,
                Где страсть – мой Бог и вечный господин,
                Где жизни смысл – лишь поцелуй один...

                “Я душу дьяволу продал за ночь с тобой”...


4

"Вечность – это только время..." И, конечно же, вечность – это Любовь. Хотя есть и другая точка зрения: "Мы так любили бы друг друга, когда моложе были б на одну любовь".

5

– Я очень хотел бы стать вашим другом, но всегда этого боялся. Боялся, что вы откажете мне.

– Друзей у нас много.

– А у меня нет. И это не удивительно. Мало кто захочет дружить со Смертью. Я не злой дух. Я не соблазняю и не совращаю. И не желаю зла. Я выполняю свою работу. Я обязан выполнять свой долг. И на этом поприще я незаменим. Но мне порою бывает горько. Что именно мне приходится жить в двух мирах. И не одному из них я не принадлежу. И никто, зная, чем я занимаюсь, не хочет со мной общаться. Там меня боятся. Здесь – ненавидят. Ведь я не только души очищаю, но и лишаю их близких и друзей.

 – Я рада, что ты рядом с нами.

 – Спасибо, Маргарита.

6

Мастер и Маргарита, держась за руки, проводили меня до лесного ручья. Маргарита, встав на цыпочки, поцеловала меня в щёку – запах лаванды и молока. Память прекрасного прошлого... Мастер крепко пожал мне руку: "Заходи. Без приглашений. Ведь, ты – наш Друг".

7

Я вышел с другой стороны ручья на Ведьмину гору, сел возле любимой сосны и в лучах утреннего солнца начал читать подаренную Мастером рукопись "Специфика Смерти – Евангелие от Сатаны".

8

Мессир вздохнул и сказал:
"Хорошо, пусть будет так – священная книга, написанная святыми людьми. Но разве святые не ошибаются? Разве у них в жилах не течет человеческая кровь? Дело ведь не в количестве ошибок, а в желании признать их, а значит стать грешником и честно сказать: "Все мною сказанное –  выдумка, и если она случайно совпала с действительностью, то это либо везение, либо Божий промысел". Хотя, по правде говоря, как пишут литературные критики – общая атмосфера и Истина не искажены. И это главное. Что же в деталях было на самом деле – имеют право говорить и писать только очевидцы. А их уж нет, да и писать в то золотое время могли, мягко говоря, не все.
Знаю я одного свидетеля, но никто его не любит и слушать не будет – боятся и бегают от него всю жизнь. Смерть – одноразовый собеседник на единственную тему: "Быть или не быть". Есть еще один – это я. Но кто же поверит поверженному Ангелу, мстительно искажающему Правду? Разве что, близкие друзья. Для вас моя книга называлась бы так: "Специфика Смерти – Евангелие от Сатаны". И имя мое, придуманное людьми, и название это мне нравятся. А вам?”





                Евангелие от Сатаны   

1

"Левий Матвей – наследственный сборщик податей, сидел, поджав ноги, на краю Иерихонской дороги, в этот час пустынной и раскаленной послеобеденным солнцем жаркого месяца Нисана. Чахлые ветви иссохнувшей акации не спасали от жары и режущей боли внизу живота. Он медленно валился на бок, прижимая к себе изо всех оставшихся сил суму с собранными за день деньгами. Красное марево застилало его глаза, запах гнили и смертельной болезни, признаки которой он заметил два месяца тому назад, выворачивали все внутренности и душили последние попытки встать. Язвенными губами, почти в бреду, он хрипло бормотал: "Сука, сука, убью суку". Но убивать было уже некого. Веселая вдова, подарившая ему срамную болезнь, исчезла вместе с караваном заморских купцов, увезших её на север. Левий стонал и вместе с блевотиной изрыгал проклятья в адрес вдовы и всех Богов, в которых давно не верил. Смерть, он чуял её и знал, она его последняя вера – вера в избавление и блаженное небытие, где не было ни одной человеческой твари, людей, которых он ненавидел.

"Приди, приди", – застонал он, и тут же чья то прохладная рука коснулась лица, и боль, жестоко мучавшая его, мгновенно ушла. Левий, не доверяя собственным чувствам, медленно открыл глаза и поразился человеку, склонившемуся над ним. Он улыбался, как могла улыбаться в детстве только мать, и как не улыбался никто с тех пор как Левий Матвей стал сборщиком податей. На юном лице незнакомца сияли лучезарным светом глаза – глаза мудрого старика, повидавшего мир.

– Ты кто? – осторожно спросил Левий и на всякий случай нащупал руками казенную суму. Не верил он никому – ни людям, ни Богам, ни юным мудрецам, подкравшимся к умирающему с деньгами. Но боль прошла, и не так, как прежде, оставшись до следующего раза внутри под сердцем – боль исчезла и исчезла навсегда. Левий испугался, провел языком по губам и не почувствовал привычных за последнее время язв, и испугался еще больше: "Пришла Смерть, это Смерть, этот юноша – Смерть".

– Нет, по-прежнему светло улыбаясь, сказал незнакомец: " Я не Смерть. Смерти нет. И меня зовут Иешуа, Иешуа Га-Ноцри. Поешь, тебе надо подкрепиться", – продолжил он, протягивая Левию сладкие бататы.

– Постой, не уходи, – попросил Левий и, сделав над собой усилие, тихо спросил: "Ты – Бог?".

– Я – человек, по образу и подобию твоему.

– Хочешь денег? – хрипло спросил сборщик податей и протянул Иешуа суму. У меня дома еще есть.

– Левий Матвей, ты ищешь дружбы со мной?

– Да.

– А разве дружба похожа на вдову, которую ты купил вместе с болезнью? У дружбы нет цены в золоте и серебре.

– Возьми деньги просто так: купишь себе много еды и красивое платье.

– Взгляни на птиц: они не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы, и Отец наш Небесный питает их. Мы не гораздо ли лучше птиц? И об одежде что заботишься? Посмотри на полевые лилии, как они растут: не трудятся, не прядут, но и царь Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них. Не заботься о пище и одежде, Отец наш Небесный знает, что мы имеем нужду во всем этом. Не заботься о завтрашнем дне, потому что завтрашний сам будет заботиться о себе. Ищи же, прежде всего, Царство Божье и правду Его, а всё остальное – приложится”.

2

"Каифа – Верховный судья и священник храма Ирода Великого, облаченный в белые одежды, ехал в шарабане на вечернюю службу и затем – на собрание Синода, посвященного предстоящему празднику Святой Пасхи.

Тяжелые мысли одолевали его – непонятные события происходили в земле Иудейской, ото всех городов приходили слухи и противоречивые сведения о неком целителе, враче и философе, который слепым возвращал зрение, больным – здоровье, мертвым – жизнь. Обещал бедным рай, нищим духом – Царство небесное, страждущим – Милосердие. Называет весь мир храмом Божьим, отрицает субботу и обрезание. Волнуется народ, и всё чаще слышится: "Мессия, Мессия пришел". Уж сколько раз толпы мошенников и всяких сектантов смущали умы и настроение простых и наивных граждан Иудеи: то ангелы Смерти, то белые братья, то очищающие водой. И пророки, и предсказатели, и колдуны, и свидетели конца Света, все они жаждали только золота и власти, и поклонения толпы. И этот разбой совращал и плавил слабые умы к выгоде римским властям, только и ждущим мятежей и беспорядков. Священный Синод не допустит этого, чего бы это ни стоило, покой и порядок важнее всего. И, прости меня, Господи, даже если это был бы Мессия, не ко времени, нет, не ко времени. Да, и нет и не будет ни какого Мессии, знал об этом мудрый Каифа. Давно прозрел и знал, что Бог, силу имеющий, высокомерный и властолюбивый, равнодушно взирающий на муравьиную суету людишек, никогда и никому не даст хотя бы крупицы своей власти и возможности управлять.

Презрению и равнодушию – вот чему научился у своего Бога Каифа, на мгновение, иногда, в страхе думая: "А есть ли он? Не правы ли язычники, поклоняющиеся природе и случайным знамениям судьбы, где главное правило – "Око за око, зуб за зуб"?

Шарабан остановился и прервал духовные размышления первосвященника.
Немой возница, низко поклонившись, подошел к нему и, мыча, показывал пальцем в сторону стоящей в одиночестве акации. Под ней лежала кожаная сума с гербовым знаком сборщика податей.

– Принеси, – приказал Каифа. Раб тут же исполнил приказ, и Каифа в изумлении узрел содержимое сумы – чеканный профиль Кесаря множился и смущал благочестивого священника. Как могло случиться, чтобы сборщик податей оставил казенные деньги? Убит или умер? Но где тогда тело, и что это за разбойники, взявшие жизнь, а не деньги? Но что бы то ни было – вот они деньги, не волшебство и не чудо, а настоящее золото. Принадлежащие кому? Ответ пришел сам собой – Церкви, ибо из самой малости строится фундамент Веры, и любая вина во благо её оправдывается высокой целью…

"Человек праведнее ли Бога? И муж чище ли Творца своего?"