Дышу

Грохочет город в вечернем лоске -
ноют ноги,
пляшут мысли,
наши Боги свалили в отпуск
на
Гоа.
Совсем немногим –
таким неброским,
таким нечистым,
(таким, как я) –
достаются пряники
и
короны,
картины в рамах
и осень в кронах
каштанов на Револи.
Штанины выше –
 сегодня слякоть,
не надо верить и мазать лаком
слои растрескавшейся любви.

Ну, лови. Ну, зови.

Что, придёт? - и неплохо.
Но это мелочь, всё это похоть –
желанный лот.
В моих карманах такая нежность,
что хватит даже больным сиротам
на новый год (по две на нос).
К чему вся эта пустая спешность,
смотри, ну вот он –
из нот и ветра –
в дверях застыл,
устал, замёрз…
Боится говорить –
«привет – ну сколько зим и сколько лет – прости припёрся без конфет» –

И я бы нежность -
всю! -
из карманов –
ему в манжеты –
«Держи!»
«Не надо…»
И будет пахнуть
 тягучим
летом
средь января.
Потом заря нам зашепчет в уши
«Прости, но мне ведь обычно лучше
и
без
 тебя.
И БЕЗ тебя…»
И дверь,
оплавленная воском моих проклятий,
 озябшей кистью,
закроет всё.
Таким неброским,
таким нечистым,
почти некстати
 не дали слёз.
Потянет к трубке,
 и стыд под щёки,
уже прошу…
Спокойным,
грубым,
почти жестоким –
«Прости, спешу…»

Дежурно – «Как ты?»
- глотаю сабли, набор пять штук -
«Да как я, милый…
 Да всё в порядке.

Ещё дышу».