Танец ее был пуст...

Танец ее был пуст, как коробка с-под обуви,
То изгибалась, то распахивалась, словно дверь,
Руки сцепляла – кружилась, кружилась до одури,
Модульно, тренированно. Робот! Жаль, ноги две!
Двигалась, двигалась, двигалась да и отдалась –
Тренер ее (балетмейстером и не назвать)
Раздел, попользовался да не по вкусу пришлась,
Он и выпихнул вон и впредь не пускал в кровать.
И вскоре ее – тощую, поникшую и покорную
Передал художнику – бородатому хмурому полупьянице.
И стал он ее ругать словами да такими отборными,
Будто лупил кулаками за танец – по лицу, по груди и по заднице.

И вот она плачет, в истерике рушится, снова встает, закрываясь ладонями,
И на душе синяки, синяки – гематомы огромные,
Ему мало стонов ее, звук – не танец, и не так еще вздует!
А она вся истерзанная, и падают руки в слезах… Неужели танцует?

Да, будет она танцевать, на часы застывая под взглядами
Опытными, пропитается испареньями масляной краски,
Недоласканная, не представлять танец – жить им, не корчиться в пляске –
Будет страдать, рыдать и смеяться, и замертво падать,
Чтоб умереть и воскреснуть, жить – и в облаках, и на дне…
Застывать… и любить его, и ревновать – к застывшей на полотне…

© Крокодилыч