Девочковое 2

Обувая испанские сапожкИ, каждый день выходить встречать тебя на дорогу.
 Девять жизней за то, чтобы не оставлять следы.
Девять – это еще не много.
Навязать рубашек на все одиннадцать лебедей, ночевать у могил крапиву курить исправно, хорошо разучиться ждать тех, кто нас совсем не любил.
И учиться прощать красиво.
 Вот это главное?
……
Что мне тебе сказать?
Вырос во мне как флюс. Не избавлюсь- так утоплюсь.
(А воды боюсь- это плюс.)
Что мне тебе- отвар? Чтобы не так брало?
Что я тебе- угар?деточка?нло?

Что мне тебе сказать, ценный мой экземпляр…
Ветреный мальчик, порванный капилляр;
Душу всегда под замок. Нету замка? В футляр.

Что мне тебе еще – что мне тебя еще?
Сыты по горло. Официант, счет!
Дура и не лечусь? Нет, это не от чувств.
Хорошо бы тебе не сниться. Не умею, но научусь.
На осень старше, на мысль выше. Хвалю, хвалю.
Что тебе надо услышать?
Как я тебя люблю?
…………………

Дорогая моя!
Я истратил себя на других. Некрасиво, невычурно, медленно – это искусство. Понимаешь ли, что-то бывает важнее чем чувства,
Дорогая моя! Отвечай мне касательным в дых.
Дорогая, я стар. Я устал. Мне четыреста лет. У меня есть кольцо – и, наверное, все что я помню – твое соло на Рижской, подсчеты набитых оскомин. Дорогая моя, я забыл даже имя. Лицо продолжает мне сниться, ты снишься мне трижды в полгода- то забитая насмерть, то в пЕтле – и зеленью глаз умоляешь: «Ты, что! Просыпайся, тебе на работу..»
Я никак не успею спросить- ты простила мне нас?
………

Бейся веткой через стекло, вспоминайся окурком в штору, притворяйся трамваем, городом, остановками и витринами, ветром, связями-паутинами, алкоголями, никотинами…
Лишь бы к вечеру отлегло.

Кем угодно, в любой сезон.
Жаль, живым тебе не резон.
……

Моей девочке скоро четыре.
Она беспечна, не холодна. Для нее  в любом букваре по миру, в каждом окне- весна.
Суть жизни уже намечена и ясна:
Каждой встреченной псине- пожать пушистую лапу. В любом магазине конфет тебе купит папа.
Мы построим в лесу шалаш. Лишь бы дождь не капал.

Моей девочке скоро двенадцать.
Она еще не зарекается зарекаться. Она еще рук не знает и слов не знает.
Она еще ждет выпускного и первомая.

Моей девочке скоро шестнадцать. Она бледна.
Синеглаза, рыжеволоса – опять весна. Не та самая, что в четыре, но даже лучше.
Моя девочка учится через затяг. Слушает Торбу-наКруче.
Демоны девочку- стороной, хотя каждый ей видится как родной.

Моей девочке двадцать.
У нее новый спорт- ворд.
Архитектура города, голод, грация  - звери, что не хотят еще приручаться,
Каждый как ею подписанный приговор.
Осторожно, жизнь пробуя на язык – обжигаться и понимать- привык.

Моей девочке двадцать два.
Она знает руки, но помнит не все слова.
Моей девочке памятник- гранитная голова.
У моей девочки новая наркомания- графоманить. Прятать стихи за пазуху, по карманам.
У моей девочки память еще резиновей чем Москва.
Девочка знает-сама-что-всегда-права.
И за каждым финальным шагом- всегда провал.
И она признается- год уже, как мертва.
Каждым вечером – голову на плечо:
«Я – на обезболивающих.
 А ты на чем?»