Изгнанник. Путешествие Овидия в страну варваров

          Иногда достоверность истории не больше достоверности легенды.

***
В пещере тёмной между скал
Уж много сотен лет
Могильный камень пролежал,
Как прошлого привет.
Две буквы выбито на нём-
O.N. – Овидий, говорят, Назон
Нашёл здесь свой приют.

Над пропастью я размышлял,
Как он, поэт, сюда попал.
А предо мною два орла
Парили, распустив крыла.
Их клёкот мне напоминал
Звенящие колокола.
И колокольный этот звон
Над повседневностью вознёс,
И в Римский край былых времён
С собою, растворив, унёс.
И там поведал мне о том,
Как был сначала вознесён
Поэт, униженный потом.
Известен вам, конечно он.
Назон Овидий – имя это
Теперь известно  всему свету.
Признаюсь, он не мой кумир,
Но им  пленён был Римский мир.
Он признан первым из поэтов,
Притом, приближен высшим светом.
Его «Наука о любви»,
Став популярным наставленьем,
Рождала страсть в младой крови,
И вызывала восхваленья.

И вдруг – всему конец – изгнанье,
Верховной власти наказанье.
Вердикт – растление умов,
Путём писания стихов.
Бывает так, за что возвысят,
За то же сбросят вниз из выси.
   ---------------               
***
Нога на палубу ступила,
Как на зыбучие пески.
Душа уже не пела, выла,
Стеная нотами тоски.
Всё что любил, чем жил осталось
Там, за кормою корабля…
С ним Рима нет, с ним жизнь рассталась,
Лишь муки адовы суля.
Он, баловень судьбы, толпы кумир,
Владыка слова, царственный певец,
Теперь изгой, изгнанник в дикий мир,
Где лавра нет, и ждёт иной венец.
Что для поэта мир, в котором к слову глухи?
Где утончённость слабостью зовут,
Где царствует лишь жажда войн, разрухи,
Где грубой силою и грабежом живут.
Нет! Нечем там дышать поэту.
Там музы немы и пегас бескрыл.
Не пережить метаморфозу эту
Тому, кто птицею парил!
«За что же мне судьба такая?»
-Шептали с горечью уста.
«Зачем мне путь и жизнь пустая,
Зачем мне чуждые места?»
«А твой второй вопрос уместен.»
-Прогрохотало в небесах.
«Ответ найдёшь не в римской лести,
А среди скал, в чужих лесах.
И на судьбу ты не пеняй,
Она проложит путь кратчайший.
Ступай смелей и не петляй,
Попасть, пытаясь в день вчерашний».
«О, Небо! Я тобой услышан!
О, Боги, сжальтесь надо мной!
Верните мне родную крышу,
Верните берег мне родной»!
Ответ Небес – сверканье молний,
Пучина вздыбилась волной,
И ветер с жаром преисподней
Погнал корабль вспять, домой…

Пустынный берег. Судно в щепках.
Изгнанник на камнях лежит
В объятьях мыслей горьких, цепких:
«Домой не пустят, путь закрыт.
А воля Августа – лишь нрав
Судьбы жестокий и крутой.
Пусть Цезарь может быть неправ,
Но перст судьбы – вопрос другой».
Что делать путнику, коль выбор
Так безотрадно невелик?
Отринуть мир привычных игр
И принять новой жизни лик.

Был долгий путь, и Понт Эвксинский
Свой берег страннику явил,
И грубый быт, отнюдь не римский,
Гостеприимно предложил.

А дни текли за годом год,
Смывая боль былой утраты.
Суровой жизни мерный ход
На раны наложил заплаты.
Чужой язык знакомым стал,
И почитатель появился –
Гет дикий среди старых скал
Писать у ссыльного учился.
«Зачем, о воин молодой,
Тебе нужна стиха наука?» -
Спросил ученика изгой,
«То зов души иль жизни скука?»
Волна печали пробежала,
Состарив юное лицо.
И голос зазвучал устало
Сквозь боли душащей кольцо.
«Там, за Прутом, среди холмов
Живёт народ непокорённый.
Их вольный дух не знал оков,
А ум, природой просвещенный,
Не устремлён ко власти злата,
И не подвержен суете.
Там нет стремленья стать богатым,
Сердца их склонны к простоте.
Страх смерти душам их неведом,
Они ее не признают.
Смерть, приходя за жизнью следом
Ведёт в божественный приют.
Есть женщина средь них одна,
Красой и нравом необычна,
Она меня лишила сна,
Но речь её мне непривычна.
В её словах огонь сокрыт,
Зажжет и каменную глыбу.
Стихами дева говорит.
Я ж нем пред ней, молчу, как рыба».
«Мой друг, да ты влюблён без меры.
Ты очарован и в плену.
В твоём сознании химеры,
И ты уже идёшь ко дну.
Ведь ты мою любви науку
Прочёл, и даже заучил.
Так применяй, отбросив муку,
И ту, что жаждешь, получи!
Ты – ловчий, так лови жар-птицу.
Расставь силки и сеть сплети.
Не дай ей гордо в небе скрыться,
Сам коршуном за ней лети».
Но юноша потупил взор,
И молвил горькие слова:
«Учитель, не прими в укор,
Твоя наука здесь слаба.
Она пригодна в Римском мире,
Но среди скал, холмов и рек
У женщин жизнь немного шире,
Она не дичь, а человек.
Здесь женщина – сама природа,
Всему дарующая жизнь.
Она лишает нас свободы,
Она же нас уносит ввысь.
«Да, поэтическим изыскам ты научился,
Спору нет.
И в грезы зыбкие влюбился,
Раскрасив все в небесный цвет.
Ты слеп и нем, а я готов
С тобой отправиться в те дали,
Где у зеленых берегов
Тебя виденья настигали.
Я сам хочу поговорить
С твоей носительницей чуда.
И станет мне отрадней жить,
Коль для тебя, ее добуду».

Так оказался средь холмов,
Где катит Тирас свои воды
Изгой имперских городов,
Любимец Римского народа.
А вольный ветер этих мест
Дарил дыхание свободы,
И звёздный хоровод небес
Будил безбрежной жизни всходы.
Однажды утром среди скал,
Восходом ранним озаренных,
Наш путник деву повстречал
В одеждах солнцем золочённых.
Лучи светила полыхали
В её распахнутых глазах,
И с ветром весело играли
В волнистых русых волосах.
Лицо спокойствием дышало,
И мягкий излучало свет.
В ней песня дальних звёзд звучала,
На всё дающая ответ.
Казалось каждая травинка,
И танец вод речной волны,
И птиц полёт, и слёз росинка
Её мелодией полны.
Поэт наш плакал и смеялся.
Огнём горел восторг в крови.
Его слезою изливался
С небес к земле поток любви.
«Плачь, чужестранец». – Голос девы
Звучал в душе, а не в ушах, -
«Ты слышал вечности напевы,
Пусть слёзы смоют пыль и страх.
Так плакала и я порою,
Когда любимый мой ушёл.
Он далеко, но он со мною,
Он с неба путь ко мне нашёл».
Уж след её простыл в траве
Средь скал, изрытых сетью трещин,
А у поэта в голове
Одна лишь мысль: «Не знал я женщин»!
Он только к вечеру вернулся
Туда, где юный друг томился.
Закату солнца улыбнулся,
Застыл, как будто бы молился.
-Ты говорил с ней?
-Нет! Я слушал деревьев шёпот,
Спор камней,
И волн, бегущих, мерный ропот.
-И  всё ж её ты видел? - Видел!
И чувствовал, и полон ей.
И понял – я себя обидел,пойдя на поводу людей.
Людей, уверивших меня в мужей бесспорном превосходстве.
И мы без женского огня ослепли в мнимом благородстве.
Прости! Того, что обещал
Уже я выполнить не в силах,
Я среди прочего узнал –
Есть у неё избранник милый.
-Ты, видимо, ошибся, друг!
Погиб давно сей муж достойный
Не мог же он воскреснуть вдруг,
На скалах пиками пронзенный.
Среди обрядов этих мест,
Хранимых долгими веками,
Один особо древний есть –
Обряд общения с богами.
Раз в пятилетие народ
Достойнейшего выбирает,
И в дальний снарядив поход,
Посланцем к богу отправляет.
Втыкают пики под скалой,
Направив к верху острия,
И прыгнув со скалы, герой
Летит к вершинам бытия.
Там, пребывая средь богов,
Посланец своего народа
Спасает род свой от врагов,
Храня с небес его свободу.
Как раз уже прошло пять лет,
Как тот, о ком она мечтает,
Таким путем покинул свет
И в лучшем мире обитает.

Лишь ночь умерила их пыл,
И успокоила сердца.
Им звёздный небосвод дарил
Путь, не имеющий конца.
Забрезжил утренний рассвет,
И наши путники в дороге
К тем скалам, где тропинок нет,
А свет и тень творят чертоги.
Одна скала огнём горела,
Нездешний излучая свет.
А на вершине в платье белом
Виднелся женский силуэт.
Сердца предчувствием забились.
Внизу под жертвенной скалой
На солнце пики золотились,
И барабанов слышен бой.
Всего один лишь шаг вперёд,
Скалы вершина опустела.
И птица ринулась в полёт,
На пиках, оставляя тело.

***
С тех пор над этими местами
Не раз встречали двух орлов,
Как бы раскинувших крылами
Защиты призрачный покров.

А что изгой? Идёт молва –
Он не покинул этих скал,
И среди них искал слова
Любви, и оду ей писал.