Из Джузеппе Унгаретти. Тщета

ТЩЕТА

Валлоне, 19 августа 1917 г.




И внезапно
над руинами
восстает
беспредельности
ясное
диво


И человек
согнувшийся над водой
что солнцем
изумлена
вновь обретает
тень


Тихо волна
мозаику бликов
качает
как колыбель







Поэт снова воскрешает в памяти сильное ощущение контраста между солнечным жаром и холодом и прозрачностью горной реки, описанное годом раньше в стихотворении «Реки». Необъяснимая радость, которую он тогда испытал, вернула ему прежде утраченный мир с жизнью и Богом. Лику Божества, познанному в этом мистическом опыте, Унгаретти дает имя – «Безмерное» (L’immenso), что очень близко напоминает «Беспредельное» (L’Infinito)  Дино Кампаны, с «Орфическими песнями» которого Унгаретти уже был знаком. Хотя Унгаретти, особенно во вторую половину своей творческой жизни, отзывался об «Орфических песнях» с большим уважением, при этом он не называл Кампану – практически ровесника – среди авторов, которые оказали на него прямое влияние. Но здесь связь между обоими поэтами неоспорима. Унгаретти говорит о воде языком Кампаны и так же, как он, медитирует над отражениями, что распадаются, подобно мозаике, в мерном колыханье речной глади (ср. стихотворение Кампаны «Флоренция» и многие другие). В 1914-1915 годах Унгаретти был тесно связан с вожаками флорентийского футуризма, относившихся к Кампане брезгливо-холодно, и, вероятно, глубинный смысл «Песен» открылся ему не сразу. Но опыт войны, заставивший поэта-воина искать новые экзистенциальные и нравственные опоры, новые пути «оправдания добра», повел его по пути, уже отчасти пройденному Кампаной. В контексте этого поиска – в сущности, религиозного – и должны быть прочитаны его стихи двух последних военных лет, с характерной для них «светоносной» эстетикой. 


По связи с Кампаной, я перевожу  «l’immenso» как «беспредельность».


Заглавие «Тщета» (Vanita’) только на первый взгляд кажется не отвечающим содержанию. У раннего Унгаретти названия часто не обобщают содержание стихов, а дополняют его или входят в текст как функционально необходимая часть. Образ человека, разбиваемый в колеблющейся воде – подобно тому, как разрывом снаряда или бомбы на войне ежедневно разносит на куски дома, людей, лошадей – дает поэту понять и саму войну, и порождающие ее столкновения людских интересов как то, что не существует в подлинной реальности, как лишь иллюзию. Слова «зло» и «смерть» оказываются лишь масками, за которыми скрывается пустота, тщета, небытие.   


Мне радостно переводить это стихотворение спустя 94 года в день, в который оно было создано – 19 августа, когда у нас в России празднуется Преображение. Как я убежден, откровение о Предвечном Свете, живущем в мире и в человеке, данное на Фаворе Христом, есть то же самое, что обретает неверующий (как ему казалось тогда) итальянский поэт в траншеях альпийского фронта.