Рабочие выходные

I.
И кочегары мы, и плотники,
но, к сожаленью, «горькой» нет.
А побухать мы все охотники,
ведь в алкоголе наш секрет.

И после пятницы ударной
бросаем гвозди и тиски,
пьём за гроши за стойкой барной,
дешёвый ви'ски бьёт в виски'.

Зарплата кончена, и — вот как! —
берём у бармена в процент;
и потекла родная водка,
за ней — загадочный абсент.

Чтобы подруга не пилила,
не называла маньяком,
я взял ацтекскую текилу,
запив армянским коньяком.

По чарке рома выпив с кем-то
(он по-испански будет «рон»),
глотали мы агуардьенте
(а по-простому — самогон).

II.
Но мы живём, и песня в том порука;
пропущены шампанское, самбука,
и три таксиста, три кавказских друга,
нам предлагают сделать с пивом променад.
Ну что же, мы народ открытый:
открыли первую, пошёл стакан немытый,
потом вином разбавленный мы пили лимонад.
<...>

III.
...и только мафия не спит.
И, накурившись всякой шмали,
мы за беседы — трали-вали, —
меня в ту ночь раз пять распяли
и били монтировкой по костям до хруста.
Я выражался так,
как побоялся б даже Заратустра,
и был я жив, как Виктор Цой.

Но я держуся молодцой
и возвращаюсь в бар попить воды,
её вы сами знаете, кто выпил,
поэтому приходится глотать ликёр.
И не спасти тебе меня, партнёр.
Здесь всем до фонаря ночного,
что я разлёгся на полу и помер:
и мужику, наполовину из спиртного,
и женщине, наполовину из мучного,
их родина навечно — Рио-де-Житомир,
и здесь нет никого, кто знал бы мой счастливый номер.

IV.
Вот и ночь, в закоулки вогнанная,
поднимает тихонько свет дневной.
Подливай же воду огненную!
Сгинем же в Геене огненной!