Говорящие Камни

Говорящие Камни
1.
Я подышать уехал из Моснвы -
У матушки так мало кислорода.
Когда любовь есть только несвобода,
что я нашел на берегах Невы?
... Застыли львы, и не журчит канал,
дворцы смиренно терпят ротозейство,
и только камень с камнем говорит.
Пржевальсний в Азию свою глядит,
верблюд взирает на Адмиралтейство,
не понимая, как сюда попал ...
1983
2.
Медяки бренчат в кармане,
и на совести легко,
сквозь игольное ушко
арки прохожу в тумане.

3.
Среди линий, расчерченных косо,
я метался в счастливом бреду.
Я пришел на Васильевский остров —
по камням, как по лугу, бреду.

Незнакомое странно знакомо:
неужели сие — вертоград?
Я от дома шарахаюсь к дому,
и в Неве остужаю взгляд.

4 .
Свинцовая тяжелая Нева,
такая же, как в дни того поэта,
которого не приняла Моснва,
клевал Воронеж, довели наветы

до плахи, о которой он страдал.
Здесь камни и река, река и камни,
и отделившись от толпы, так мал
я стал и понял это. Но куда мне

расти, когда верзила двухметровый,
построивший культуру и дворцы,
теперь сидит в Кунстнамере. Хреново.
Уж лучше до конца отдать концы

и прахом лечь среди камней узорных
иль в воздухе кузнечином звенеть.
... Свинцовый блеск Невы в глазницах черных,
и зеленеет памятников медь.

5.
Позеленели Петр и Николай,
и плесень вечности легла на спины —
гляди на них, по вкусу выбирай
и примеряй бессмертия личины.

Над черною Невой огонь горит:
поминки. Сумерки. Ростральных свечи.
И смерть в глухих гекзаметрах пиит
на поле Марсовом увековечил.

Но если камень всё твердит о тризне,
то что здесь говорит о нашей жизни?

6.
Не выпью малахита древний яд
и не взойду по мраморным ступеням,
не завлечёт меня Висячий Сад
танталовым бессмертным вожделеньем.

Я промелькну, неузнанный никем,
средь лабиринтов русского барокко ...
Сусанна ждет. Рембрандтов старец нем.
Как прежде, в этом мире одиноко.

7.
Колокола повиснут безъязыко,
и конь окаменеет на скаку,
и, взвившись над толпою многоликой,
застынет Всадник. А на берегу

реки, когда-то бурой и бурливой.
а ныне серой, - каменные львы
на ход времен взирают молчаливо;
и лег мазут на зеркало Невы.

И кажется: окаменело время,
у вечности застыло на посту,
а мы пройдём и сгинем вслед за теми,
кто заполнял собою пустоту.

 
8.
Только камни нам дал чародей,
Да Неву буро-желтого цвета ...
И. Анненский

История - зачитанная книга:
начало вырвано, разорваны листы.
Конец неведом. Истина двулика.
И меж страниц - засохшие цветы.

Kричат о чем-то камни безъязыко,
и Всадник угрожает с высоты,
и львы стократ страшней, когда без рыка
глядят в упор. И вздыблены мосты.

Мы разбираем по слогам снрижали:
давно забыт булыжнина язык,
учитель нам оставил черновик,

но там, где камни древние стояли,
школяр самоуверенный воздвиг
внушительный костяк из мертвой стали.

9.
Мы к вам еще придем в такой вот день ненастный,
построимся в каре на площади Сенатской,
отнюдь не на парад мы соберемся снова
и, может быть, дойдем до площади Дворцовой —
мы, блудные сыны, вернемся в Петербург ...
Прими нас, Петроград, и выпей нашу горечь.
Застыло все вокруг. Нам не с кем больше спорить.
Прими нас, Ленинград, ты - дело наших рук.

1983

10.
Я заплутал среди улиц и лиц
и в тупики упираюсь: навстречу
тупость ползет, выходя из границ,
все разрастаются стены глухие,
и, беспросветностью зренье калеча,
здесь простираются дни никакие.
Блеклое утро привествую матом.
Есть передышка для глаза на мятом
выцветшем лоскуте над головой,
впрочем, глядеть из мешка на светило
тягостней вдвое. "Да все это было", цедишь
сквозь зубы, вцепившись с тоской
в стену, доросшую до поднебесья
за ночь. Но думаешь все же: "А если? ....

1983

11. Минск

Сей городок расчерчен на манер
архитектурной планировки Рима,
какой-то сумасшедший геометр
чертил прямые здесь неумолимо.
Отростки недоразвитых колонн
торчат, как атавизмы тех времен,
которые, как будто бы, прошли.
Из этих мест не виден край земли,
здесь чувствуешь себя мишенью в тире,
быть может, оттого, что человек
так виден отовсюду в перспективе
квадратов и баранок площадей.
И я отсюда совершил побег,
чтоб заблудиться средь иных путей.

1979

12. Москва

В том городе, где прячутся дома
за сверхнесокрушимостью забвенья,
на площади, сводящей нас с ума,
где каждый камень - камень преткновенья,

замешкался на Лобном Месте страх,
стремясь найти забытые истоки.
Здесь каждый узнает в других глазах,
что мы друг в друге даже - одиноки,

и, разделенные, друг к другу мы
все тянемся, как стороны квадрата,
но восстают навстречу нам из тьмы
те площади, где мы с тобой распяты.

1979

 
13.
Москва ...Как .много в этом звуке ...

ПУШКИН

В моем мозгу проквакал глухо
зеленоватый лягушонок.
“Мос - ква!" - Два слога звук за звуком
я повторил за ним спросонок.

Москва! Ты ледяной рукою
меня душила после пьянки.
Мечтой о воле и покое
пыталась соблазнить Лубянка.

А после вновь, Москва, с тобою,
сцепившись, словно две собаки,
друг друга грызли мы с тоскою
В неравно беспощадной драке.

14.
Любовь и тайная свобода
Внушали сердцу гимн простой.
ПУШКИН

От приступов наследственной болезни
меня лечила матушка- тюрьма:
неверноподданный империи железной,
я дорастал до своего ярма.

Меня душила тайная свобода,
я чах над ней - несказочный Кощей.
В том склепе нет ни выхода, ни входа,
сокровище сокрыто от людей.

Когда бы не кормилица-неволя,
скажи, мой друг, что стало б с нами тут?
А так — живем и будем жить, доколе
достанет сил тащить мечты хомут.

15.

Когда вернется воздух в этот город
и светом, пролетевшим сотни лет,
аквариум замшелый будет вспорот,
и упадет на рыбьи лица свет,
и станет явной тайная свобода,
прошедшая этапами утрат ...
всего-то надо: капля кислорода
и кровью не оплавленный закат.

1980 – 83


16.
Я узнаю себя в прохожих,
таких измотанно-упрямых,
таких знакомо-непохожих,
как строки в пятистопных ямбах.

Разобщены очередями
и ожиданьем перемен,
мы забываем временами,
что временем мы взяты в плен.

Падеж меняем, наклоненье
и между строк не пишем боле,
а наше волеизъявленье —
есть изъявленье высшей воли.

Мы разными идём путями
под этой твердью голубой
и оставляем под ногами
то, что становится судьбой.

17.

Эх, цитатами вспОенный нрай,
спелых лозунгов майская житница,
сам-пятнадцать дает раз по нескольку в год,
а в уме еще больше, чем пишется.

Эх, несбыточный край,
где сбывается все, точно в зеркале, —
ты н нему подойдешь, левым глазом моргнешь,
и аукнется с точностью в правом.

Это помни и знай:
будь левей, если хочешь быть правым,
если хочешь любви, от любви уезжай,
чтоб тебя лобызала потом ностальгия.

3азеркаленный рай,
окоемы твои, амальгамы кривые,
так иди же вперед, незабвенный народ,
ты при жизни зачислен навек в «и другие».

Где такое найдешь?
Где аршин, чтоб такое измерить?
Над зеркальною правдой зеркальная ложь —
в остальное, как прежде, приходится верить.
1986

***
Трава растет сквозь стены, сквозь гранит,
трава растет среди могильных плит.

Над нею автострады, города
возводятся, как будто навсегда.

Империя, гранитный мавзолей,
казалось бы, незыблемы над ней.

Но Римская империя мертва,
в руинах Колизея — вновь трава.

И вьется, вьется паутинки нить,
готовая века соединить.

К чему слова? Послушайте сперва,
как дождь шумит и как растет трава.

1979