Евгений Латаев

СЛЕПАЯ ЛЮБОВЬ
В суете бурлящего квартала,
 Вытянув ладони в пустоту,
 Шла Любовь по кромке тротуара,
 Шла и спотыкалась на ходу.
 А толпа неслась в водовороте,
 И в упор не видела толпа,
 Что с Любовью что-то происходит,
 Что Любовь бредущая – слепа.
 А Любви не требовалась жалость,
 И плетя шагов нетвердых вязь,
 Шла Любовь, счастливо улыбаясь,
 Слепотой своей не тяготясь.
 А навстречу медленно и гордо,
 Глядя на прохожих сверху вниз,
 Шла Любовь совсем другого сорта,
 Строгая, расчетливая Мисс.
 И была божественно роскошна,
 И была, как мрамор, холодна.
 И, как знать, случайно иль нарочно,
 Только с первой встретилась она.
 И спросила вроде бы со вздохом,
 Но умело подавив смешок:
 – Что, сестрица,
 Видно дело плохо?
 Первая сказала: – Хорошо.
 Что же здесь хорошего, сестрица?
 Путь твой от столба и до столба,
 Ты ж не видишь, что вокруг творится,
 Ты же от рождения слепа.
 Ты еще столкнешься с липкой ложью,
 Ты вкусишь измены горький плод.
 Ты Любовь слепая, но, похоже,
 Станешь ты несчастною вот-вот.
 Этот мир – жестокого покроя,
 Эта жизнь – слепцам не по плечу,
 Хочешь, я глаза тебе открою?
 Первая сказала: – Не хочу.
 И тогда Вторая, глянув хмуро,
 Топнула изящною ногой,
 Раздраженно выдохнула: – Дура!
 И ушла дорогою другой…
 По асфальту медленно ступая,
 Близь фонарных кованых столбов,
 Шла Любовь
 Счастливая, слепая,
 Оттого прекрасная Любовь.
 А вдали от уличного гама,
 В сквере, что лежал наискосок,
 Плакала прекраснейшая Дама,
 Как девчонка шмыгая в платок.

     ОТЦУ
 И снова палаты,
 И с  белым халатом,
 Врача ожидая, сижу у стола.
 Война не сломала отца в сорок пятом,
 Но всё же сегодня его догнала.
 А майские ветры летят из проулка,
 А он из палаты не выйдет никак...
 И врач отвернётся:
 Война - не прогулка,
 И восемь ранений - совсем не пустяк.
 И восемь ранений, как восемь сомнений
 Легли описаньем в больничных листах.
 Но нету там горечи двух отступлений,
 Но нету там ярости смертных атак.
 В семейном архиве хранится мгновенье,
 Кусочком картона пылиться в столе.
 Он снялся с друзьями в разрушенной Вене,
 В одном уцелевшем тогда ателье.
 Фотограф старик постарался на славу,
 Он русским консервам был, видимо, рад.
 Отец получился весёлым и бравым,
 В парадной фуражке
 И блеске наград.
 Но бьются в окошко цветущие вишни,
 И где-то парадные марши гремят.
 И слушает он,
 Непривычно притихший,
 Закутанный в серый больничный халат.
 И снова, очки нацепив себе нА нос,
 Солидный профессор толкует со мной.
 Пусть будет, профессор, инфарктный диагноз,
 Но только, поверьте,
 Он болен войной.
 Война не отпустит,
 Она не стареет,
 Она в каждой клетке
 И нерве живёт.
 И вновь он во сне на своей батарее,
 Где выбит за сутки последний расчёт.
 И он со снарядом,
 Последним снарядом
 Ползёт к раскалённому жерлу ствола...
 Война не сломала отца в сорок пятом,
 Но все же сегодня своё забрала.