Диптих

               
                Миткалёвой Насте
           1.

О, как я ладно время провожу,
Домашнее задание на лето
Определив: плету венок сонетов,
Под свод катренов и терцин вхожу.

Предзаданность, - сама себе твержу, -
Преодолей! Дерзай! Ведь форма эта
Шлифует слово-мысль и для поэта
Она под стать оккамову ножу.

Так совершенство ищет ювелир,
Где смысл фантазий задан свойством камня,
Так лепестка серебряная капля

Вмещает, отражает целый мир,
Так строгость фуг шлифует голос  в хоре,
Где действо и инерция не в ссоре.

             2.

Где действо и инерция не в ссоре,
А праздность предпосылка и залог
Высокого досуга   -   в помощь Бог! -
Фанаты –трудоголики в миноре.

Процесс убытья им внушает горе:
Ведь отпуска всегда так краток срок!
Но счет часов и дел что ловля блох
Пред мраморной доской «MEMENTO MORE!»

Свистят секунды – пули у виска
Вдруг попадёт?!  -  зачем же «пули» множить  -
Боль бередить  -  печаль свою итожить
Хоть снизу вверх, хоть вскользь, хоть свысока?!

И я плыву, с течением не споря.
Мой профиль пишет девочка у моря.

              3.

Мой профиль пишет девочка у моря.
Летят мгновенья. Вечность их исток.
Одно из них и попадёт в висок,
Отрикошетив в глаз,  -   что там, во взоре?

Взглянуть – явиться к схимнику в затворе
Иль преступить невидимый порог,
Где любопытство, может, не порок,
Но поиски деньги в сакральном соре.

Но вижу я: в хитоне из платка
Незащищённых плечиков малина,
А на руках стигмат аквамарина
Оставила нездешняя река,

Несущая к иному рубежу,
А я о ней сонет в уме держу.

            
           4.

А я о ней сонет в уме держу.
Была ты многим, прежде чем родиться.
Я череду поступков, дел, традиций
В семейную мозаику сложу.

Портреты же, подобно витражу -
Свет в нас и к нам расцвечивает лица.
Мои родные !  -  соль земли провинций  -
Воронкой вверх да всё по виражу.

Как тонки дедов-прадедов черты!
Цветочек-Настя, маленькая птичка! -
Петербурженка и чуть-чуть москвичка,
Ведь в них почти едины я и ты,

С которой я похожа и дружу,
Переходя  зеркальную межу.

           5.

Переходя зеркальную межу,
Ищу игры божественной крупицы,
Из книги судеб тёмные страницы,
И радуюсь тому, что нахожу.

Какие  тётки, бабушки, скажу,  - 
Ремёсел рукотворных мастерицы  -
7.Вязальщицы, портнихи, кружевницы,  -
В их цех и подмастерьем не вхожу.

Однако чёрный труд, что чёрный хлеб,
И божьи меты исчезают в нетях,
Где творчество, как лакомство, на третье,
Ведь к нам в нужде немилосерден Феб.

Но как же спеть своё, не в общем хоре,
И мир не принимая априори…

           6.

«И мир не принимая априори…»
Одно лишь значит: вновь творить его,
Не ведая, что это не ново,
Что ночь черна, и что синеет море,

Что сладок мёд, свет бел, полынно горе,
И что великолепно торжество,
И что пред Воскресеньем Рождество,
И что белеет парус на просторе.

Забыть буквальное от «аз» до «ять»,
Жизнь открывая по губам прочтеньем,
Марины Айвазовского с почтеньем
Заспать затем, чтоб завтра не узнать…

А что ж творец? В  неузнанном узоре
Она творит меня, себя и море.


            7.

Она творит меня, себя и море,
Чей цвет не назван, не определен
Чрез свет и тень, нюанс и полутон,
Мазком иль словом,     -    он в зрачке, во взоре.

И всё ж, каким начнётся наше море?
Стих не написан, не открыт закон,
Но страшны чистый лист и холст, картон
Для тех, чей путь неведом и не торен!

О, этот яд, сжигающий дотла,
Меж  тайным мессианством и бессильем!
Мне не взлететь   -   я выросла из крыльев,
Но мою робость ты превозмогла,

Воссоздавая не по муляжу
Свет и валун, на коем я сижу..

             8.

Свет и валун, на коем я сижу,
В этюде встретились и удивились встрече,
За ними  вслед    -        камней античных вече,
И дождь в горах, подобных миражу.

Не вижу я, как в их семью вхожу,
Я  -  мотылёк, чей срок недолговечен,
Но есть кураж :  пока ещё не вечер,
Я музе «техне» ревностно служу,

Чтоб прописаться и наверняка
В учебный класс или его пределы,
Но тривиальный образ мотылька
Меня смешит из-за панамы белой

И платья в тон   -   мой антураж пока
Коричневеют пляжников бока.

              9.

Коричневеют пляжников бока,
Страны беспечной временного люда,
Где каждый на удилище у  Людос
Пример наживки или поплавка.

Не дрогнет терпеливая рука    -
Улов богаче и острее блюда,
Но праздник в никуда и ниоткуда
Утопит повседневности река:

В рабочий график календарных дней 
Мы к пристани привычной приплываем
Зловредною рекой, подозреваем
Что тезис Гераклита не о ней.

И всё-таки, забыв её извивы,
Купальщицы библейски нестыдливы.

             10.

Купальщицы библейски нестыдливы
(Пусть где-то жгут и топят корабли!)
Глядят на море    -    зеркало в пыли,
Забытое  рукой трудолюбивой.

И зазеркалье на краю земли
Встречает их пристрастно-терпеливо,
И воды первозданного разлива
Лелеют всех, кого они нашли.

О, сколько там сакральности сокрыто!
Дно под лучом мозаикой цветет…
А  на матрацах плавает народ,
Как наша рыба после динамита.

Какие ещё знаки и призывы?!
Но чужды нам витальности порывы.

             11.

«Но чужды нам витальности порывы…»    -
Не пишется, ломается сонет.
Ищу причину, но стучит  ответ:
«Ничто не чуждо нам, пока мы живы»,

Но жажда петь нездешние мотивы
Нас всуе отчуждает от сует.
Как задержать звезды погасшей свет?
Любимых тень и плач плакучей ивы?

Чтоб пестовать безмерность в мире мер,
Всю соль с ним раздели и мимо, мимо…
Чрез пот и пост, и аскетизм, и схиму
Обещана нам песнь небесных сфер.

И потому без этого шлепка
Мы словно нерождённые пока.

            12.

Мы   словно нерождённые  пока,
Чтоб в наших зеркалах узнать друг друга,
Анастасия, девочка-подруга,
Твоё деянье и моя строка.

Во мне прочтёшь, как будет несладка
Планида, если высшего недуга
Не избежать, не вырваться из круга
Пока…пока… пока…пока…

Так схожи, в тихих водах отражаясь,
Свет предвечерний,  утренняя мгла…
Ты – то, что я когда-то не смогла,
Не смела, не успела и боялась,

Так пусть взаимным будет рождество:
Мы – творчества нагое торжество.

            13.

Мы – творчества нагое торжество
В угодьях Диониса   -      Аполлона,
Две службы, две дороги, два закона,
Вино экстаза и сосуд его,

Трон совершенства и алтарь его,
Трагическая маска и корона,
И если невозможно без канона,
Как алгеброй поверить естество?

Возможно ли, и как живописать,
То, что само себя живописует,
Дойдёт до совершенства, в ком прессует,
Чтобы из НЕЧТО созидать опять?

Борение и высшее родство  -
Сырой сонет и живопись его.

            14.

Сырой сонет и живопись его
Судить ли, если краски  не просохли,
Грома небесных кузниц не заглохли,
 Не загустело инобытиё?

 Оно уже как будто не твоё,
Но держит руку у холста (не Бог ли?)
Тоска по совершенству. Первый вдох ли?   -
И режет пуповину лезвиё.
   
Дерзай же, о, мой маленький борец,
С двухмерностью границ веди сраженье,
Чтоб сделать обоюдным отраженьем
Наш многодневный опус, наконец,

И, камень оставляя, я скажу:
 «О, как я ладно время провожу!»


            15.

О, как я ладно время провожу,
Где действо и инерция не в ссоре:
Мой профиль пишет девочка у моря,
А я о ней сонет в уме держу.

Переходя зеркальную межу
И мир не принимая априори,
Она творит себя, меня и море,
Свет и валун, на коем я сижу.

Коричневеют пляжников бока,
Купальщицы библейски нестыдливы,
Но чужды нам витальности порывы:
Мы    -  точно нерождённые пока.

Мы  -  творчества нагое торжество:
Сырой сонет и живопись его.