Песни Железнодорожника

Аббату – от епископа, в память о расставании в 2005 году.

               ***   ***   ***

… Лёгкие жесты, простые слова
Впишут мой образ в хронику лет.
Но, как ни крути, память будет мертва
О том, как я выйду из тени на свет.
                (7 мая 2005).




     Мы лежим на своих основах, которые не видны тем, кто вращается вокруг собственной оси. Вопрос в том, что будет долговечней: рельсы или шпалы? Лишь это нас волнует. Мы даже согласны переломаться трижды, только б эти смешные и простые основы сгодились для новой прямолинейности. Мы ведь знаем больше, чем машинисты – в странном молчании видим весь путь и его итог.
     Колёса бегут. Не ведая, что тащат: просто ли груз, отчуждённый ли эгоизм купе, холодную грубость и простор плацкарты… Хотелось стать дрезиной, но мне ли догонять? И кто бы означил пути? Всем машинистам, лидерам людей и идей, так нужны эти рельсы и шпалы, - и плевать, что основы не видно, был бы тот, кто объединяет основы.

                ***   ***  ***
Peccatory forever!


                … И если б ты меня не знал,
                Путей не чуя параллельность, -
                Мы б не искали новых шпал
                И устремились бы в бесцельность.

                (9 мая 2005).



Рельсы.

Вдох затруднён – этот ветер захватывал пепел, -
Здесь выжигали траву, чтоб сама не сгорела.
Слабости все – напоказ, чтоб никто не заметил…
Духовную пищу, как сок, выжимают из тела!

Хватит нам правды, аббат, чтоб самим покривиться,
Хватит ума, чтоб учиться любить лицемерно.
Но, разбивая сердца, не смогу не разбиться:
Металл, ставыший камнем гранитным, расколется ПЕРВЫМ!

Трещина портит анфас. Профиль блещет усмешкой, -
Храня твою тихую веру в мою монолитность!
Я – не медаль. Ни ребра, ни орла и ни решки.
Платину прячу в кулак, не обидно – не видно…
За этот металл, как за слабость, пред ржавчиной СТЫДНО.

Здесь мы как рельсы – нас не понимают колёса.
Ниже плечей не склонить нам затылки в молитве!
Я – полководец, нашедший ответ на вопросы.
Я отступлю, лишь когда будет выйграна битва!

Отстукав, уйдут поезда, тяжесть нас не сломает.
Мы не кричим тишиной вслед бегущим составам.
Гудят провода, машинист никогда не узнает
Величия гнущихся рельс, что не помнят устава.

Кто в нас навеки, аббат, сплавил с зрячестью жалость?
Кто нас погнал в никуда, жаря взорами спину?
Столько Свободы кровавым вином расплескалось!
Хмелеть нам нельзя,
                Хмелеть здесь – грешно…
                Не покинь! – Не покину.

                (9 мая 2005 год).


Колёса.

Взахлёб не впиваемо горе чужое,
Опять караваи идут нарасхват.
Преследуя мертвенный призрак покоя,
Колёса стучали с сердцами не в лад.

Откуда вы? Не отвечает вам память…
Только дела, что доходят до рук,
Только одна центробежная манит.
Мне полюбился ваш будничный стук.

Шлейфом горячего пыльного ветра
Ваш стройный ряд пересёк мою суть.
Там, впереди, суеты километры,
Там лишь тумана безвестная муть.

Слушаю ритмы, всё дальше и дальше,
Дрожью волнение передалось:
Хрупко-стальная жизненной фальши
На каждую пару единая ось…

Осью магнитной пленило планету,
Только бессмыслен закон для небес.
Я не вернусь, я не вижу просвета,
Не ощущая собственный вес…

                (10 мая 2005).


     В истине усомниться заставляет её схожесть с классическим бредом. И то, что возможно тысячи раз сказать её по-иному, а суть – одна. Этому миру служат все: и пленные, и освобождённые, и знающие, и не желающие ничего знать. Будь я машинистом, все поезда пришли бы к цели. Увы, я не дам тебе свернуть… Я не иду по кругу. Прямо положили!