Туда, где кедр, священный прежде, цвёл

Так мертвый мир, как принято, бредёт,
Не оставляя шанса на спасенье
Тому, кто не умён и сильно ждёт,
Не забывая пост и воскресенье.
И колокол вещает благовест,
Вершин спасительность
И сладостные звуки,
Спасенье, мол, грядет
И тянут руки
К тому, что безысходно и брёдёт
До мыса тёмного и, где последний крест.

Спаси меня, моя святая Русь,
От взмыленной и крашеной кобылы
И той, что землю истово урыла,
Чтоб отыскать спасение!
И пусть
Возникнет мир меж мною и пространством
Пусть я родился здесь, принадлежу
Тому, что лжет и вперемешку с пьянством
Я сам почти за трезвого кажусь.
Тупая бредь, колышит косма ветр,
Что ж, мертвый мир, ты недалёк до цели,
Там не растёт, священный прежде, кедр,
Растёт сосна и прежде были ели.
Но их поел нещадно короед,
Иголки падают ковром зелёно-ржавым,
Бредёт ваш мир, он явлен столько лет
Не божеским, а искренне-лукавым.
Он позабыл и правду, и весну,
Что цвет любви подчёркивают густо…
И почему мне так сегодня пусто,
Не я ль порвал последнюю струну?
Пускай игра не лира, не сонет,
Не песня о свободе бледной тени,
Что принимает множество значений
Того, что прежде излучало свет.

Мой мир велик, а то, что я наплёл,
Сейчас молчит при храме знаком млечным,
Меж тем брёдёт до цели бесконечной
Немало битый и больной осёл.
Что остаётся, я ли тот осёл,
Не я ль кричу гортанно о свободе?
Стой, мертвый мир, а караван уходит
Туда, где кедр, священный прежде, цвёл.

Сшонэ 270711