Ана Бландиана. О женском роде

О ЖЕНСКОМ РОДЕ

Если бы — как люди делятся на мужчин и женщин (что не мешает, впрочем, появлению женственных мужчин и мужеподобных женщин) — народы тоже делились по родам, румынский народ, я всегда думаю об этом с гордостью, отнесли бы к народам женским. Под женством я понимаю способность отделять главное от второстепенного: рожать и растить детей, заботиться о пище, лечить раны, одним словом, хлопотать о поддержании жизни; прощать, а не наносить удары; уметь подчиниться на время, чтобы победить во времени, изукрашивать рубахи, тарелки, песни. Мы пронесли через историю эти главные женские свойства, всегда ощущая как чуждый мужской дух иных народов: страсть к завоеваниям, жажду власти, подчинения, тягу к войнам, грабежу, разрушению, риску, пусть и во имя рыцарства, веры, доблести, прогресса, движения. Да и для чего нужно больше доблести: чтобы убивать или чтобы терпеть, защищая жизнь? Что есть безостановочное движение против неколебимого постоянства?  И что — завоевание чужих земель в сравнении с героическим, тысячелетним отстаиванием своей?
«Миорица» — приятие судьбы (независимо от интерпретации этой идеи) и отношение к смерти как к началу нового цикла, способного вознаградить через красоту, — и «Мастер Маноле» — жертва не на поле битвы, а при закладке здания и рождение источника на месте гибели человека, — вот только два — но какие! — аргумента из области искусства, свидетельствующие в веках о нашей способности отделять историческое от вечного и суть от наносного. Впрочем, даже самые настоящие воины — добрые молодцы наших сказок, со своими соратниками — пчелами и муравьями, которых они покоряют не силой меча, а мягкосердечием (они и царей, ведьм и драконов побеждают чаще всего хитростью или в союзе с угнетенными), — добрые молодцы идут на бой не так, как средневековые рыцари — из желания показать и прославить свою доблесть, — а из сострадания, из чувства долга перед униженными и бесправными. И в конце концов, даже то, что сказка всегда благополучно венчается свадьбой, разве не говорит об оптимизме, отличающем ту половину человеческого рода, которая знает, что всякая смерть возмещается рождением, и о вере, наивной и бескорыстной,  истинно женской, что нет на земле победы более полной, чем свадьба!

Перевод с румынского Анастасии Старостиной