На чуткую родительскую душу...

На чуткую родительскую душу
Была похожа и моя душа.
Да, их настрой весь выходил наружу,
Являясь образцом для малыша.

Собравши все свои земные силы,
С «дворцами» распрощавшись навсегда,
Они слепили мазанку из глины
Ценой невероятного труда.

Участочек земли — пятнадцать соток,
Сожрать который не сумел колхоз,
Да зло вокруг. И, неизменно кроток,
Отец ушел на промысел в совхоз.

Колхоз, совхоз — да не одно ль и то же?
Конечно, назначенье их одно,
От коего мороз дерет по коже.
Однако есть и небольшое «но».

За веру ТАМ у бати всё отняли
И вышвырнули, как котёнка, — брысь!
А ТУТ, в совхозе, ничего не знали
О батиной анкете. Лишь — трудись!

И вот, сроднившись с ломом и лопатой,
Согласный на любой, сверхчерный труд,
Отец, уже осевший и горбатый,
Тянул свой тяжкий жизненный хомут.

Вставал чуть свет и, помолившись Богу,
Не завтракая, хлеба взяв кусок
Подсоленный, он уходил в дорогу
На Рымарево, прямо на восток.

Лог, поле, снова лог — координаты
Одни и те же в зной, в мороз и грязь.
Одни и те же черные кагаты
И пот не пот, — копай их, не ленясь.

Потом, с очередной своей получки
Провизии, гостинцев накупив,
Он приходил и без единой тучки
Сидел средь нас, божественно счастлив...

...Дай, батя, я ладонь твою поглажу,
Чуть-чуть мозоли размягчу твои —
Сниму напластований черных сажу
С твоей земной безгрешной колеи.

Дай, мама, и тебя я расцелую,
Прижмусь всем сердцем к твоему лицу —
За то, что вместе с батей «аллилуйя»
Воспела ты, послушная Творцу.

Вы — Богом с неба посланная манна
В своем несенье тяжкого креста,
Как верные Иоаким и Анна,
Приблизившие к нам завет Христа.