Я по любви хлебнул немало бед...

Я по любви хлебнул немало бед.
И я, увы, в любви не ведал счастья.
Но что тебе моей души ненастья,
Когда в твоих глазах резвится свет,

Когда на щёчках глянцевый румянец
Ведёт кокетства полную игру?
Жаль, что на этом сладостном пиру
Я — лишь изгой, презренный чужестранец.

Иначе б я отважно воспылал
К тебе всепоглощающей любовью.
И... в сотый раз своей омылся б кровью,
И в сотый раз себя бы потерял.

Но — нет! — Кровопролитья избежав,
Отправлюсь в гости к отдалённым странам,
Окутанным загадочным туманом,
Шумящим свежим ветром буйных трав.

Тебе достойной смены не найдя,
Я буду одинок в своём вояже,
И сам Нептун меня подбодрит даже,
По палубе торжественно пройдя.

Покуда ты блистаешь на балах,
Я буду проверять на прочность штормы,
В лихачестве не буду ведать нормы,
И буду с Богом говорить в стихах.

Его благословеньем заручась,
На лоне экваториальных штилей
Пущу на дно сто вражеских флотилий,
Возмездия нисколько не боясь.

И продолжая фаворитом жить,
И презирая житие плебея,
Я прокричу: «Привет, Кассиопея,
Дозволь в твоих владеньях пошалить!»

Затем не удержусь шагнуть
В волшебное созвездье Ориона,
Чтоб, загорая в цвет хамелеона,
В лучах Ригеля с Бетельгейзе утонуть,

И зародить возвышенную дружбу
С аборигенами иных миров,
И бросив прочь посредничество слов,
Нести познания космическую службу.

Какая благодатная судьба —
Скитаться по скоплениям галактик!
Какая сверхвеликая из практик —
По сверхцивилизациям ходьба!

Давай же, милая, забрось свои пиры,
Все явства там — всеядная отрава,
И слава в них — одна дурная слава,
И под ногами — пыльные ковры.

Мы будем счастливы — сомнениям не верь!
Рожай детей мне бойкие ватаги!
Я выкую им огненные шпаги,
И укажу в неведомое дверь.

Пойдём же! — Дай мне жизнь свою на век!
Ночуя на межзвёздных перегонах,
Мы превзойдём, в немыслимых уронах,
Ничтожество понятья «человек».