Не подлежащее изъятию...

                “Из памяти твоей я выну этот день…”
                Аня Горенко.

                I.

Из памяти моей ты вынешь этот день,
но копия снята, упрятана под шкапчик,
всяк визитёр, востёр, прожёвывая рябчик,
обозначая вскользь заброшенный бредЕнь,
уверится, что стёрт набросок фей и стряпчих,
не выудив в пыли утопленную тень.

Когда-нибудь, старик, я распущу шнурок,
и, папку отворя, шагну в нагроможденье
торцов, фасадов, тумб, всей улицы схожденье,
дающей нам с тобой сужения урок.

И выступят на миг из забытья и смерти:
две крошечных, как рис, фигурки на снегу,
живущие как все – бездумно, на бегу,
дриад не тормоша: “Нам копию заверьте”;

и пар, грозящий дню ознобом над рекою,
упавшей, как намёк, нам под ноги с небес,
и, тянущийся к нам из-за реки рукою
с многозначительно сжимаемой клюкою
деревьев голых, обнажённый лес;

и, скользкою змеёй всю горку обтекая,
сама себя, как вязь, сто раз пересекая,
вся плоский лабиринт, капризная как ты,
тропа, где Герде ввек не разморозить Кая.
Мы спустимся ко льду, в метафору вникая,
и в папку попадём, предтечу пустоты.

                II.

Из платья выйдешь. Я глаза прикрою.
Струящемуся, млечному покрою
противиться зеницам нету сил.
Уйдёшь, но телом выдавленный слепок
хранит в пространстве эльф камей и скрепок,
ведь я его об этом попросил.

И, где б меня пространством не носила
нечистая ли, чистая ли сила,
в белесый холод и калёный зной,
сомкну замком всю выстуженность Кая,
мой эльф взмахнёт платком и ты, нагая,
соткавшись воздухом, сияешь белизной.

                III.

Всё кончено. Судьба уткнулась в стену
и, отворив испуганную вену,
вливаю морфий ровною рукой.
В изнанке век твой профиль вдохновенный,
а голос, мягкий и проникновенный,
сливаясь с морфием, дарует мне покой.


Soundtrack: Katherine Jenkins, Remo Giazotto, "Albinoni, Adagio G-moll"..