***

ПОБАСЁНКИ-5

СКРЯГА
/по Горацию/

Некий грек, по прозванью Опимий,
Был престранною спячкою сломлен.
Неподвижен лежал он в постели,
Видно роком к тому приневолен.

Был богат он, как тысяча крёзов,
И вокруг сундуков его полных,
Бегал шустрый, как мышка наследник,
Ожиданием переполнен.

Поглядел на то врач и подумал:
«Я не враг своему пациенту…
А поскольку он скряга занудный,
Испытаю рецепт самый верный".

Разостлать повелел врач богатства
Перед впавшим в забытие скрягой.
И под золота звон тот очнулся
И потребовал воду из фляги.

– Может, жаждешь вина, друг любезный,
Оно много полезней, чем злато?
– А цена какова? – спросил скаред
И, ответ услыхав, отказался.

– Что мне жизнь, коли деньги уходят?
Я копил не на то, чтобы тратить.
А теперь я спасенья не чаю:
Не болезнь, так грабёж доканают.

УС

УСомнился… УСу мнится,
Что над ним смеются.
УС ужасно обозлился
И, как спортсмен бутсу,
Натянул подУСник модный
И пошёл в атаку…

Говорят, что взял девицу
С первого же маха.
Со второго — её деньги…
С третьего захода обобрали
Ус несчастный двое доброхотов.

С той поры Усы не в моде —
В моде бакенбарды.
А в музее — Ус при входе —
Вместо алебарды.

КЕПКА И УШАНКА

Клепала Кепка на Ушанку:
«Меня втянула в перебранку!
Хотя Берет ей, похоже, зятем,
В свои затеи меня не взять ей».

Ушанка тоже на Кепку пёрла:
«Её послушать — сплошные «пЁрлы»!
Хоть мне случалось развесить уши,
Но лишь с Корсетом — не с этой клушей».

Парик склонялся в любви к обеим,
Он не был склочен, ходил к обедне.
Шептал он Кепке: «С тобой я, душка»!
Потом Ушанке: «Октись, Марфушка»!

«Коль спор ведёте из-за меня вы,
Какие, к чёрту, из вас менялы»!
Чтоб успокоить, надел обеих
И стал заправским — Парик — плеЙбеем.

Ну что ж, я, автор, на этом кончу,
Не в смысл тайный проникнуть прочу.
Не осуждаю, не назидаю,
А просто нравы я наблюдаю.

ДВЕ ГНИДЫ

Толковали Гнида с Гнидой,
Где найти такого гида,
Чтобы с толком, с расстановкой,
Скромность проявив, сноровку
И немалое усердие в сочетаньи
С милосердием, щедрость,
От души идущую,
И предвиденье грядущего,
Объяснить сумел бы нам,
Чем велик грядущий Хам?

Ибо мы, простые гниды,
На него имеем виды.
Когда хамы торжествуют,
Нам удача в спину дует.

БАЛЛАДА ОБ ОСЛЕ

С лица Ослица просто чудо,
Фигура — тоже то, что надо.
Она, похоже, не отсюда —
Из лавров сказочного сада.

Походкой дивною своею
Способна душу взбаламутить.
И нет осла, чтоб не стремился
С ней — портативно – балагурить.

Плестись за нею по пустыне —
Награда каждому, кто верен
Поклаже, что идти мешает,
И всаднику, что преднамерен.

И всякий раз, как только мнится
Конец пути и счастье брака,
Осёл, как водится, услышит,
Что слышат все ослы, однако.

КРОТ И ГРОТ

Совершил пробежку Крот
Из норы в ближайший грот.

Грот привёл Крота в восторг:
Сам с собою начав торг,
Он решил, что в этом гроте
Проведёт остаток дней…

И с тех пор живёт в заботе
Отыскания корней.
В гроте нет корней Крота,
А нора его пуста.

ВЫПОЛЗИНА

Вам знакома моя Зина?
Жаль, вы много потеряли.
Моя Зина — выползина,
Что сегодня вы стирали.

Постирать-то постирали
И повесили сушить.
Но змеиные повадки
Не сумели изменить.

ПРОХОДЧИК

У Сороки долог срок:
Сорок раз по сорок.
Ей завидует Сурок,
Фраер и подонок.

Завидущего Сурка
Треплет нетерпение:
У Сороки — сорока,
У него — мгновение.

Но философ Крот Сурку
Объяснил доходчиво:
Кто без крыл, тот навсегда
Обречён в проходчики.

ДВА ДУРАКА

Сидел кабальеро на ветке сиреневой,
Глядел кабальеро на кожу шагреневую.
Она уменьшалась со скоростью мысли,
Что Бог обнаружил в мозгах Джона Пристли.

Сидел кабальеро ни жив и ни мёртв:
– Послушай, Джон Пристли, на кой тебе чёрт
Пришла мысль меня водрузить средь сирени?
А что если люди с ближайших селений
Сбегутся глазеть, насмехаться начнут
И даже свихнувшимся меня сочтут?

– Сидел бы ты тихо, недоразумение!
Подумаешь, фраер! Он полон сомнения!
Ведь ты, кабальеро, пачкун и проныра,
Такие, как ты, населяют полмира.
Чем меньше вас будет, тем легче всем жить…
И ветку Джон Пристли решился срубить.

На этом историю я прерываю,
Хоть ваш интерес к ней вполне понимаю.
Упал кабальеро на голову Пристли —
Теперь их обоих за Господом числим.
Борис  Иоселевич