Ана Бландиана. Желание

Иногда я застаю себя на том, что жду лето. То есть: вдруг взглянув на себя самое со стороны, пристально, чужим и трезвым взглядом, я замечаю, что застряла в одном давнем чувстве, в щемящей ностальгии, где мне было чудо как хорошо — это как очнуться в зале ожидания на вокзале, когда поезд, который ждешь, давно ушел, а ты и не заметила (именно из-за остроты ожидания). Я так скучала по лету, думала о нем с такой далекой надеждой (надежда тем крепче, чем дальше во времени), что наступление весны, первые плоды, летнее равноденствие, оставшееся позади, —  все это отодвигалось на второй план, заслоненное грезой столь ослепительной тоски по лету, что рядом с  ее накалом все остальное – только видимость и тень.
Среди лета, через которое я прохожу как бы в полусне (а без этого полусна я не могу грезить словами), среди лета, достигшего пика, перевалившего за половину, наливного, кропотливо готовящегося к изысканным фикциям увядания, я иногда застаю себя на том, что жду лето, и острота желания не допускает в принципе, что оно может  исполниться, как будто в плоскости  жизни все слишком низко, слишком  незначительно, чтобы по-настоящему воплотить в ней то, что придумывает наша мысль и на что надеется наша кровь. Нельзя сказать, что я не знаю — не заметила, — что лето началось и даже близится к концу, тут другое: я хотела лета так остро, что эту остроту было не притупить простым исполнением желания – ведь и приход любви (сколь угодно великой) никогда не утолит сполна безграничную жажду нашей души любить. Впрочем, эта странная несостыковка, по-своему приятная, между  фактом и мыслью, мне не вовсе незнакома; не в первый раз мои глаза встречают вовне это провисание реальности, которая должна заполнить четкий контур иллюзии – так, когда рисуют для детей, цветные пятна слегка смещают за контуры предметов. Нечто похожее я много лет испытываю по отношению к собственному возрасту. Когда-то, в детстве или в раннем отрочестве, меня обуревало такое сосущее, невыносимое желание стать взрослой, я так мощно мечтала поскорее вырасти и стать большой, что оно, это желание, самим своим накалом погасило течение времени, то есть, вопреки логике, проигнорировало время и не дало само себе, в силу своей же интенсивности, осуществиться. Как в разгар лета я застаю себя на его ожидании, так уже много лет я застаю себя на ожидании, когда же я стану взрослой, и это не потому, что я не заметила, что достигла зрелости, а потому, что субстанцию этой зрелости я ощущаю бесконечно менее существенной, менее реальной, чем ту, которая когда-то виделась мне в мечтах. В мечтах на вокзал, где я его жду, прибывал особенный поезд, не в пример внушительнее, чем тот, что пришел и ушел, не удостоенный моим взгляда. Впрочем, я хорошо себя чувствую в этом отнюдь не переполненном зале ожидания.