Arbeit macht frei?

Я ввергнут в ад строительной площадки,
 подобных мук отнюдь не ведал Дант;
 мой мастер Костя – ментор и педант,
 гоняя мух, расплывчатый и шаткий
 порядок утверждает, но лошадки
 бредут вразброд, забрасывая шапки
 за Кёнигсберг, где тленьем съеден Кант.

 Мне этот строй (резвиться рад) не внове;
 я оплетён славянской бахромой
 (гемофилийно вылинявшей крови
 всех линий льна – гемоглобин суровей)
 и мой венец, представьте, не терновей,
 чем мир, под лаком спящий хохломой,
 стоящий раком – хоть лицо умой –
 ведь Покрова – и церковь стынет в крове.

 Когда бы храм возведен на крови; –
 мы жили не в любови, но любви.

 *
 Я пятнадцать дней дежурил,
 ослабел, попал впросак;
 на бегу меня обжулил
 белобрысенький русак.

 Ткнул мне жёлтую листовку –
 телефон и краткий текст –
 коль не купишь ты мутовку,
 костоед тебя заест.

 Я купил пятьсот мутовок,
 костоед сглодал меня –
 адрес выцветших плутовок
 я ищу, судьбу кляня.

 *

 Мене, текел, упарсин

 Грише Малкиной, ****ине,
 припудренной цементом.

 Ты подохнешь, крича,
 задыхаясь от смрада и боли,
 меж клешней у рачицы,
 кромсающей тухлый твой дух;
 шесть гиен, хохоча,
 соберутся над падалью в поле,
 сип и прочие птицы
 займут своё место в ряду.

 Мелкий маклер и поц,
 гешефтмахер копеечных шашней,
 подтекаешь пахучим,
 сочащимся клеем в гробу;
 у Харона в депо,
 став отточием строчки вчерашней,
 ты запомнишься сучьим,
 плешивым, тупым марабу.


 Soundtrack: Ray Charles & Stray Cats, Hit The Road Jack.


http://www.litprichal.ru/work/89483/