Братья меньшие и лучшие...

Тишке – ничейному коту,
мудрецу и простофиле.

Шаг кошачий, осторожный,
но в канаве придорожной
нелегко избегнуть риска
потрясения хвоста.
Донесётся скрип острожный,
доедай сырок творожный,
затаись на ветке, киска,
в тихой роще у моста.

Тлеют в тапках злые люди,
избегать с тобой мы будем
будней соприкосновенья
и лошадкина труда.
Нам рыбак поймает рыбку,
посули ему улыбку,
в нашей роще льётся пенье,
мостик трётся у пруда.

В этой жизни всё так зыбко.
Зябко ёжится звезда.

 *

Тишке, до которого я никогда не дорасту…

Тишка – самый умный котик
в целом глупом СНГ,
потирая лапкой ротик,
тихо справился с ЕГ.

Скептик, сноб, эстет, эндемик,
тянет строго: “Эге-ге…”;
просто котий академик,
знает “Рядом” и “К ноге”.

Утром, встав с одра к закату,
как и я, не торопясь,
важно шествует к плакату
“Как спалось Вам, котий князь?”

Поместив изюм в животик
по спадающей дуге,
муркнет в полуобороте
обомлевшей кураге.

Решена её судьбина,
нынче вечером – на казнь.
Горько плачет Коломбина.
Равнодушен котий князь.

Таковы коты и котий
кодекс вам не по ноге.
Тишка – самый умный котик
даже в целом СНГ.

 *

Что это за мир, где собака счастливее человека.
Гриша Канович.

У собак сегодня праздник,
их с утра никто не дразнит,
даже драный кот, проказник,
им берёт под козырек.
Крылоплещут, словно стяги,
все пернатые сутяги,
на веленевой бумаге
поздравленье шлет хорек.

 *

Нельсику.

Это лапки, это хвостик,
это спинки гибкий мостик.
Это когти, это зубки,
чтоб терзать крыло голубки.
Это ушки и усы
возмутительной красы.
Это глазки, влажный ротик,
мехом выстланный животик.
Собираем – вышел котик.

 *

Где у жён и у мужей
путаница падежей.

Стоит живой на капитанский мостик
и трогательно вздрагивает хвостик
и щупает где лапка сходни трап
что в суете наступят миска кости
противно киска нагло локоть мостит
её шарап она в ответ царап
кому отдавят злые лапу гости.

*

Плачет киска в коридоре…

The cat keeps on crying – she’d lost the last rouble.
Oh, what a pity – she’s really in trouble.
Help her – she’s poor – the God will be glad
and, probably, sometimes will save your dull head.

*

Котик Ляпсик на крылечке
кушал семечки у речки,
но прохожий маргинал
с места Ляпсика согнал.

Будь ты проклят, буций фаллос,
чтоб тебе всю жизнь икалось,
заикалось и в гробу
фаллус вскинулся во лбу.

*

Я сижу как поц на стройке,
суетятся землеройки;
открывают курсы кройки
и шитья из мёртвых трав.
Закажу себе манишку,
Паниковского из книжки
помяну и в кошки-мышки
с кошкой Машкою – вприпрыжку –
хвост трубой в зенит задрав.

*

Мой крест пушистый и лукавый.

Мой Тишка – брачный аферист.
Всем кошкам обещал жениться
и даже пёстрая синица
подшила к иску гневный свист:

“Мол, поматросил, и в кусты,
а я венок сплела из веток,
и завести мечтала деток,
несущих пёстрые хвосты

туда где я, туда где ты
живём без правил и вне клеток”.

*

Календарик.

Давай отпразднуем Суккот,
мой Тишкакот. Мой Тишка. Кот.
За ним стучится в дверь Пурим.
Мяукнем. И поговорим.
Вот снова Песах на дворе,
две мышки дразнятся в норе.
Кашрутит Тишка, он не гой,
за ухом чешется ногой.
В сиянье лета – Шавуот.
Учись читать, мой Тишкакот.

*

Говорила мне овечка:
“Не терзай моё сердечко
и не трогай мой бочок,
одомашненный волчок.”

Говорили мне утятки:
“Не ступай на наши пятки,
не выщипывай наш пух,
бывший хищник и лопух.”

Говорили мне пеструшки:
“Не смотри на наши ушки,
не надкусывай яиц,
хитрый прихвостень лисиц.”

Говорил мне весь наш двор,
что мерзавец я и вор.
Ранен я под Кинешмой,
потому глухонемой.

*

Весна, лошадка, отпусти колено,
не то возьму тяжёлое полено…

Я рисую буквой глупой
на картинке свет и тень.
Тише, ангел мой, не хлюпай,
будет белкам Юрьев день.

На заброшенном погосте
носит ветер чей-то прах.
Заходи, мой ангел, в гости
о полуденных порах.

Вянут в нише иммортели,
стонет нимфа у одра,
но струится лимфа в теле,
говорлива и бодра.

От девичьих анатомий
можно ёкнуться в маю.
Оттого спасаюсь в доме,
удлиняя жизнь мою.

Что ещё? Да что угодно
из бренчания в виске.
Вожделенье – всепогодно.
Пресыщенье – кость в тоске.