Кукиш и Зефир

Дружили Кукиш о Зефиром. Что их связывало? – Да одна хохма. Идут, бывало, они вдвоем по дорожке, кто-нибудь и позарится на Зефир, протянет к нему руку, а Кукиш: «На-те-ка, выкуси», – говорит, и лезет вместо Зефира.
Вначале Зефир смеялся. С Кукишем он чувствовал себя как за стеной, – он такой сильный и смелый, такой хохмач! И любит Зефира, оберегает его. Но со временем Зефир заметил, что начи¬нает черстветь. Шутки Кукиша его утомляют, почему-то хочется плакать. Вот сегодня, когда одна девочка потянулась к Зефиру и сказала: «Какой розовый, какой нежный!», а Кукиш вылез из-за его спины со своим «Нате-на, выкуси!» – Зефиру стало так жаль эту девочку, что, он, кажется, рассердился бы на Кукиша, и погрозил ему кулаком, если бы мог. Но у него не было ни злости, ни кулаков – одна только нежность. И тогда Зефир решил покон¬чить с собой – промокнуть под дождём, – так всего проще. Бесцельность существования и цинизм ему опротивели. Ему хотелось кому-то сделать жизнь хоть чуточку слаще, но он уже сомневался в себе: «Может, я уже невкусный и окончательно зачерствел?»
Однажды, когда Кукиш беседовал с Рваной перчаткой, валявшей¬ся на земле, Зефир выскочил под дождь бея зонта, которым ему обычной служил серебряный фантик. Смертоносные капли язвили его. Вот-вот, и он превратился бы в розовый раскисший комочек, но тут Ворона заметила его, подхватила клювом и унесла в гнез¬до воронятам. Воронятам Зефир так понравился, что они решили его не есть, и игрались им, как в розовый мячик, пока не уронили на траву.
Зефир был уже сильно побит и помят, и репутация его была уже подмоченной, однако, побывав в когтях у ворон, он с новою силой затосковал о несбывшейся своей жизни. Он понял, что Кукиш виновен во всём, – это он его совратил и выманил из белоснежной коробки, перевязанной розовой лентой, которую уже хотели кому-то подарить. Но он обвинил Зефира в мещан¬ской сентиментальности, в слащавости, и расписал красоты свободной жизни. А свобода оказалась лишь в том, чтобы сво¬бодно показывать кукиш. Кукишу нечего было терять, он сам себя и показывал, а Зефир использовал как приманку!
«Меня бы могло держать в руках дитя, я мог бы принести ему радость, а вместо этого вороны клевали меня и игрались мною, как в мяч! И это Кукиш, пустой и злой, не нужный никому, это он со мной сделал!»
А в это время Кукиш, упустив Зефира, связался с Рваной перчаткой. Она делала с ним, что хотела, и он потерял себя. Он забыл, – о ужас!, – он забыл, как складывать пальцы, чтобы получился кукиш! Перчатка давно уже бросила его. Без имени (оно уже не соответствовало тому, что он из себя представлял), без цели, без друга, это разбитое существо, которое раньше над всеми смеялось и считало себя умнее других, – вот что увидел Зефир, когда вернулся к знакомому дому. Существо это безвольно раскрыло свои пять пальцев, и Зефир в них заметил застрявшую ниточку – память о коварной Перчатке. Добрый Зефир не нашёл слов укоризны. Он бросился в объятия другу.
Пальцы мягко сомкнулись – впервые Зефир держала Рука! От сча¬стья он снова стал мягким, словно помолодел.
А Рука, очнувшись от безволия, став деятельной и упругой, понесла его на ту же улицу, где они вместе дразнили прохожих. Она осторожно несла Зефир, зарозовевший от смущения, и поло¬жила его в корзинку к маленькой девочке, так, что никто не заметил.