Художнице

Этюдник, сумочка, заколка
Сковала сонм душистых прядей.
О, сколько женственности, сколько
Неженской смелости во взгляде.
Там изумрудится, там гаснет,
А здесь безумствуют шмели;
И полдня каждый штрих – участник
Ее дыханья и земли.
Она с серьезностью игривой
Этюдник свой перевернет
И как радистка, торопливо
Антенны-ножки разведет.
Прислушается. Оглянется. Что-то
Подкрутит, тронет, удлинит.
Самоотдача и забота
Ее с радистками роднит.
Как будто впрямь волшебен ящик!
И от всеведенья его
Не скроет глубина и чаща
И век – искусства торжество!
Уже, зеркально отраженный,
Он ей алхимию раскрыл
И холст – экранчик искаженный
Неспешно обретает смысл.
О, как неуловимы связи
Тонов и техник в красоте.
Ведь не имеет права разве
Быть урна на твоем холсте?
Или в привязанности долгой
Неутомимой страсти мы
Не можем жить беспечным домом
Как те, во времена чумы?
Или рожденные в ненастье,
С рожденья преданные, мы
Должны пред веком пресмыкаться
И угождать ему должны?
И все ж не будь безвестной крови,
Мечты, калящей души в сталь,
Не стал бы памятен Суворов
И Ленин Лениным не стал.
Не нам ходить беспечно в вузы,
Раз мы с тобою рождены
В эпоху бездарей и трусов
Как в предречение войны.