Читательский дневник, или Шпаргалка для филолуха

Если бы я преподавала божьим попущением историю европейской литературы (я подразумеваю, литературы, опирающейся на культуру европейской цивилизации, и русская литература здесь не является чем-то инородным, но частью общей европейской литературы, весьма самобытной частью), я бы обратилась к своим студентам со следующим пафосным словом.

Мои юные гормонально неустойчивые друзья! В этом отопительном сезоне я удостоилась чести озвучить вам курс лекций по такому-то предмету. Планы-конспекты лекций, практических занятий, список литературы и прочие полезные вещи вы обрящете на моей Интернет-странице и/или в методичке и/или в папке на кафедре. Вы можете не слушать всех (это слово я произнесу со значительным напряжением интонации) моих теоретических монологов, если полагаете, что это время будет использовано вами более продуктивно. Но (тут я обращаюсь к старосте), кворум на занятии должен сохраняться, т.е. вы можете составить график посещения вашими однокурсниками тех моих артистических выступлений, которые в обиходе далее будут именоваться лекциями, и затем следить, чтобы на занятии присутствовал такой-то процент группы, не вызывающий у деканата желания разобраться с нами. Что касается семинаров:  я настаиваю, чтобы они проводились при 90% явке. Что вам за это будет? Автомат, возможно (тут я позволю себе ухмыльнуться).

Далее я ещё какое-то время посвящу запугиванию аудитории, а затем перейду к такому важному показателю филологической сознательности как читательский дневник. И, подобно французским революционерам на заре их деятельности, провозглашу ряд свобод, которые до сих пор не разрешены уважаемыми мной коллегами.
 
Почему я говорю о свободах? Потому, что свобода есть «осознанная необходимость», компромисс, на который я иду ради достижения моих глубоко корыстных целей, выражающихся в педагогической триаде: «знания, умения, навыки». Да. Я ещё не вышла из педагогического идеализма. Но у всех свои слабости.
Итак, я предложу каждое, или почти каждое, произведение, заносимое в эту узаконенную шпаргалку, оформлять по следующему плану:

1. ПОЛНОЕ имя автора, со всеми дворянскими приставками. Годы его жизни.
2. ПОЛНОЕ название сочинения, дата его создания/публикации

Эти два пункта, теоретически, должны навести студента на мысль, что в ответе надо бы сказать, в какой период творчества автора (ранний/зрелый/поздний) данное сочинение им создано. Особо сознательные могут припомнить, что именно характерно для этого творческого периода конкретного автора, что характерно для этого периода в литературе, кто работал параллельно, кто повлиял, какие были исторические и/или культурные события и т.д. Короче, обрисовать атмосферу  написания шедевра.

3. Указать, является ли произведение одиночным или входит в цикл. Его название, хронология, место произведения в цикле.
4. Указать жанр. Указать, какие ещё произведения созданы автором в этом жанре, в какие годы.

Эти пункты призваны заставить соображать, какое место в эволюции творчества автора занимает анализируемый опус, и обобщить представление о жанровых приоритетах писателя/поэта, а следственно, навести на мысль: а не наделал ли автор чего-либо, что сформировало/развило жанр, а вдруг он (да неужели!)– новатор в этой области, и т.п.

5. Расписать структуру,  т.е. форму: сколько частей, глав, крупных разделов; если, скажем, это стих в твёрдой форме, т.е. сонет – какой именно, французский, итальянский, английский. Если есть эпиграфы – чьи, при особой значимости выписать.

Выводами из этого пункта могут быть: новаторство или традиционализм автора в области формы, связь его текста с текстами современников и предшественников (А какая, между прочим? На уровне идей? Тем? Настроений? А, может, у них был такой диалог, у авторов?) + Внутритекстовые  и структурные связи в самом произведении. Может, там роман в романе. Или пьеса в пьесе.

6. Краткое содержание, отвечающее на вопросы: где, когда, кто, зачем (то есть обозначить конфликт), чем всё кончилось (часто до этого не доходит),  и кто, по мнению автора, виноват (если у автора нет чёткой позиции – поискать её в монологах героев, авось, поможет). Если анализируется стих – выбрать ключевые высказывания. Можно и целиком, если стихотворение недлинное. Честно скажу, я бы предпочла, чтобы стихи были в печатном варианте и, по возможности, целиком. Стихи многомерны и многоплановы, их можно разглядывать то с одной точки зрения, то с другой, они похожи на многослойную голограмму. И на практическом, и экзамене и потом, буде такая нужда, угол зрения можно слегка изменять. Но изменять его тоже нужно научиться – затем и полезно иметь под рукой текст. А в печатном виде – для удобства пользования.

 7. Расписать композицию: кто на переднем плане, кто второстепенен, что представляет собой фон. Динамична ли композиция или классически статична? Типична для автора и его эпохи?

Отсюда можно начать решать теорему о форме и содержании. В идеале она должна заключать в себе тезис о единстве формы и содержания и доказательства этого на примере анализируемого произведения. Уместно и наблюдение, что, если содержание было новаторским, то и формы потребовало новой. И как тут автор выкрутился? Попутно можно что-то обронить о типизации сюжета, если есть, с чем сравнить. Вот, мол, у автора 40 романов, и все о мести, но! - мотивы во всех разные. Значит, идея была – исследовать такой предмет, уловить все его оттенки. Или автор взял в основу сюжета миф, или сюжет относят к так называемым «бродячим» (чуть до мифа не дотянул) – тогда в чём новаторство его авторской трактовки? Или у автора всегда работает схема: он-она-любовь-препятствие-квест-преодоление-хэппи-энд. Или трагическая развязка.

Драматургия. Есть такой подход к художественным произведениям. Суть его такова: в основе произведения, как правило, лежат конфликты. Автор через героев пытается их разрешить. (Пытается! – все знают, что панацеи нет, единого решения проблем, даже одной проблемы, не существует! Автор может всю жизнь ставить один вопрос, но в разных произведениях решать его по-разному). Это делает его творения похожими на драму, не зависимо от того, в каком жанре задумал их автор. Вот как конфликт автором раскручивается, как решается, как он заставляет вертеться все сюжетные колёсики, как работа этого гигантского механизма достигает своего особого состояния – кульминации, и как всё потом сворачивается – на уровне формы и содержания, - вот это и есть драматургия произведения.
Не все остепенённые литературоведы разделяют эту концепцию, и под драматургией понимают только связанный с театром пласт. Мораль: будьте осторожны и бдительны, не увлекайтесь. Многие преподаватели совсем не настроены слушать что-то непривычное, особенно из уст студента. Даже из уст кандидата не всегда настроены. Не пытайтесь обогатить их знаниями, приберегите фейерверк интеллекта для более благодарных слушателей.

8. Вот тут мы вышли на уровень идей, тем, проблем. И более мелкий – мотивов-лейтмотивов. Это то, что «сшивает» форму и содержание и обуславливает их нерасторжимость. В читак это писать не надо. Этим с шиком надо блеснуть на экзамене, опираясь на уже записанное, см. выше. Теоретически, можно поискать в лекциях и учебниках в готовом виде и аргументировать на базе своего произведения. Можно приплести и другое творчество автора со сходными идеями. Загнуть слова «авторская концепция», вспомнить, не писал ли автор со товарищи какого-нибудь манифеста накануне, объясняющего зачем-почему, и который теперь замаскирован под художественное произведение? Или хотя бы писем друзьям и родственникам с программой своего творчества? А может, это произведение – и есть тот манифест? Короче, что было ранее,  курица или яйцо, теоретическая платформа или художественное произведение?

Ещё из того, что не пишется, но существенно при ответе:

9. Эволюция героев. Выводится на основе уже имеющегося материала. Эволюционирует ли герой от начала произведения до его конца? А в произведениях автора? Эволюционирует ли герой, если сравнить его у автора и у современников-литераторов? Вот был так себе байронический герой, исключительный, грандиозно-мрачный и мятежный, а потом вдруг стал «лишний человек», а потом вдруг стал «маленький человек». Это и есть эволюция.

10. Поэтика. Довольно многозначное понятие, которым пользуются литературоведы, когда нужно кратко вспомнить длинную эволюцию взглядов на художественность, начиная, как правило, с Аристотелевой «Поэтики».
Это когда надо как-то собрать в кучу общие эстетические маркеры эпохи и показать, насколько они отражены в конкретном произведении. Или выявить их у автора и многозначительно заявить, что литературоведы зафиксировали такое явление как «поэтика конкретного автора – имярек», и вот здесь, в нашем произведении, как раз собраны все его признаки (и далее – по списку, с опорой на произведение). Обычно эти признаки – суть способы художественного воплощения эстетических взглядов.
Ну, например. Поэтика такого-то романа. Это как роман связан с эстетическими и литературными идеалами эпохи и автора, и как они влияли на форму и содержание. Доказать, что жанр произведения обусловлен этими идеалами. И в чём тут специфика (разница между классицистской трагедией и романтической, например). Материал для этого – в обзорных лекциях, плюс учебники, там всегда есть пространные статьи. Поэтика объединяет информацию по философии, эстетике и узкой литературной, писательской технике.

На усмотрение студента:

11. Язык. Это тоже на границе формы и содержания. Как автор на языковом уровне реализовал свои идеи? Можно, конечно, что-то взять и из экспрессивных выразительных средств, дисциплины языковедческой,  особенно, если анализируешь поэзию. Но и проза может быть поэтична или не поэтична. Проникают в неё те приёмы выразительности, какие есть в поэзии? Есть в ней ритм, музыкальность? Прочтите вслух абзац и послушайте: есть там поэтическая организация фраз или всё чисто информативно? Приглядитесь к эпитетам, характеристикам – вообще, заботило ли это автора? Стремился ли он к новизне и свежести, выразительности? Если заботило, и сильно, значит, вас тоже должно озаботить – выпишите несколько и воспользуйтесь на экзамене. Замечу, что большинство авторов девятнадцатого и начала двадцатого века читало вслух свои произведения до публикации, и даже зарабатывало этим – как Диккенс, скажем. То есть вопрос о выразительности звучания прозы был так же актуален, как вопрос о выразительности интонаций в поэзии, которая в устном исполнении была очень популярна, даже популярнее, чем в печатном варианте.
 Может, автор реформировал язык: писал на разговорном, вводил какие-то упрощённые синтаксические конструкции – и не стеснялся этого, провозгласил это своей задачей, и даже организовал свою официальную или неофициальную поэтическую школу. И в этой школе несколько поэтов, поддерживая друг друга и попутно ругая бездарных и косных собратьев по перу из других школ, создали особый литературный язык, который сразу даёт представление об этой эпохе. Который повлиял на литературный язык потомков и т.д.

Ну, вот, примерно так я бы измывалась над своими подопечными. К счастью для них, я не веду историю литературы. Пока.