Автопортрет

АВТОПОРТРЕТ

Ненавижу парикмахеров.
С детства.
Папа сажал в кресло, распоряжался:
-- Под ноль.
-- Пап, чуууууубчик... Ну, мааааленький!..
-- Под Котовского! - неумолим.
Тут жужжало в ухо, пальцы крутили-отвинчивали голову холодные как пинцеты, пахли едко шипром.
Чем отличается херувим от парикмахера? То-то.
Редко, когда папа был в настроении, чубчик оставляли. Крошечный, его даже щепотью ущемить было невозможно.
Как я стыдился своей лысой башки с оттопыренными ушами.
В школе директор Святослав гундел:
-- Постригись, длинные волосы ум высасывают!
Ага, разбежался. Но к выпускным экзаменам на мать надавили, меня окружили всем педсоветом, навалились, дефлорировали, лишили
красоты.
В институте декан пытался унизить:
-- В разных странах бывать приходилось, видал много хиппи, но так и знай, ты - самый волосатый, самый засаленный из всех хиппи на свете:
Он не понимал, какой делает комплимент.
Я поклялся, волос не упадёт с моей головы. Так и случилось. Я им отмстил до последнего дня. Если, конечно, херувимы не обернутся парикмахерами. Но ко гробу парикмахеров точно не позовут, папы-то давно нет, и Святослав в папиной компании - некому позвать!
После херувимов нестройными рядами шли зубные рвачи.
Его звали Палнилыч, ему лёгкое на фронте отстрелили, разговаривал шёпотом.
Он качал ногой кресло, подымал к светящемуся шару под потолок. Садился на велосипед, крутил педали. Тут начиналось ужасное.
Велосипед был бормашиной с ножным приводом. Палнилыч умудрялся крутить педаль, сверлить буром моё сердце, слегка притормаживая на
поворотах. Однажды я пнул в живот, убежал, не вынес скрежета зубовного.
Без зубов, седой-волосатый - это я.
Да! Ещё прихрамываю.
Теперь обо мне всё знаете.