больничное. октябрь, 2010

Незаметно закрывшись от всех рыжим всплеском
Волос кудрявых и невысохших, позволяю уйти им, позволяю войти
Только странно, прозрачною время здесь тянется леской,
Сюда приходят не`люди и люди, чтобы навсегда уйти,
Покинуть мир, оставив близких или пройти все круги ада.
Катают их и возят, они капусты цвета, но только не глаза,
Которые привыкли смотреть на меня безучастно, а на врачей с пощадой,
Но уплывают по коридору, машут вслед, а халат белый уже склонившись  резкое, колкое вонзает.
Я неприметна, галопом с этажа на этаж, маршрут мой предсказуем до разврата,
Палата – покурить – поесть, под капельницей засыпать, уколами питаться честно,
Я ожидаю здесь минуты, часы, сутки напролёт лишь возврата
Куда-нибудь, в любую точку на карте, где найдётся для меня место.

Нет сил, бессовестно на выписку идут моральные уроды, а я стою
На краю и у края. Нелепо падаю на стул. В табачном дыме растворюсь без повода.
Я в целом неприметна, говорю же, подобие жалкого, иссохшего робота,
Который молит, как и все здесь, о пощаде. Который молит искренне, не вру.

Я за стеклом неделю. Бумажным слоем за окном газета будет догорать.
Вновь утро, день,  наступит ночь, я беспросветна, всё без просвета,
Черным черно, мазутом вылито на гладкий костный мозг, «ты не забудь таблетки»
Кричит в халате белом врач. А я, закинув каждую попарно в рот, только проснувшись, неодета,
Останусь в комнате одна. Их запивать.

Звонок услышу. Гадать не стоит, звонят они, я говорю, что мне отвратно, мерзко.
«Держись» – услышу. «Терпи» – пойму. И лишь в «сгори, исчезни» я поверю.
Им, тем, что за забором, не понять. Здесь время убогой, прозрачною тянется  леской.
Но даже килограммы таблеток, литры жидкостей в уколах и капельницах мне не позволят в этом мире оставаться, иметь причины веские.
Иметь те страхи, странности и боли, что кому-нибудь когда-нибудь без грамма сожаления доверю.