Ода письменному столу

Как долго я пишу к тебе, мой стол,
я начал ямбом, что так близко
несмелым юношам. Но в сердце их мотор
и вера, то в Науку, то в Христа, то в Василиска.

И это их и им добро под час,
но тем, кто молодости вынесет головокруженье
и всё, что ямбом писано задолго до нас,
сумеет должно взять на вооруженье.

Ах, ты давно не тот. Таких, как ты,
твоих собратьев, немало под локтями
побывало. Я жив, а им пришли кранты.
Судьба – дрова. Гордись путями.

И ты, из ДСП, не нов, но воплощаешь честно
все те столешницы, что знали силу
нажима авторучек, и как бы ни смотрелось лестно,
они им помогли сойти в могилу.

И если я пишу: мой стол! – то я
пишу ко всем столам ушедшим
в неведомые, но верить хочется, что в лучшие края,
где, если и не бог, то добрый леший

встречает их и каждому находит место.
И потому в единстве – множественность ты.
А помнишь пачки сигаретные, газеты? Вместо
блокнота и обложки книг персты

мои – ах! – пальцы-шалуны – исписывали, стих
оставляя неразборчиво, спеша. Труда
не стоило – не стоят души серебра, учти.
Рождались так черновики и прятались туда –

в тебя! Я прятал, но – не посягал
на их свободу. Не свободным сам
я был, но знал ли то? Но – я не лгал,
когда себя выписывал столам.

Я жил, слюной не брызгал, задом не вилял,
расстрелянный поэт был мне обращик
и, если умирать стихи не в урну отправлял,
то всё равно – сыграли в ящик!

Достану… Ямбы их, хореи с ними… будет…
Мозги не высохли и руки  не отпали и бумага
по-прежнему терпит в отличие от людей – судят –
а потому через локоть им наша отвага.