Записки лётчика. На волосок... 1944

    Из воспоминаний моего отца(остальное- в сборнике "Твердь Небсная")


    Однажды, кажется, в сентябре 1944,  из Москвы в Шауляй мы везли 1800 кг взрывателей для авиабомб. После упорных и тяжёлых боёв Шауляй был наконец взят. И вот туда мы и должны были их доставить.
    В это время, после гибели Ячменёва  я летал с новым командиром Печкориным Николаем. Командир был молодой, немного старше меня, симпатичный и весёлый. Одним словом, душа-парень. Первая посадка в Минске, а оттуда - на Шауляй. С нами летел один подполковник медицинской службы. За полчаса до Шауляя командир снизился до бреющего полёта, так как это была уже прифронтовая территория и могли появиться немецкие истребители. Время приближалось к вечеру, погода стояла отличная, природа красивая. Всё было спокойно и казалось, ничто не предвещает беды. Пилоты и бортмеханик сидели на своих местах, я стоял за спиной механика, и мы о чем-то болтали. Под крыльями проносились верхушки деревьев и хаты. И тут перед носом самолета вдруг  появилась железнодорожная станция - мы мчались прямо на неё. Все мы знали, что пролетать над железнодорожными станциями было строжайше запрещено. Но то ли командир не успел отвернуть, то ли посчитал, что ничего страшного не случится, но только мы выскочили на бреющем полёте прямо на железнодорожные составы, гружёные военной техникой. И едва  я подумал, что могут ведь и сбить, как раздался хлопок и самолет резко встряхнуло. Пилоты инстинктивно сжались и пригнули головы вперед, под штурвал, а у меня подкосились в коленках ноги и я присел. В кабине запахло пороховой гарью, мы поняли, что в нас влепили снаряд. Второй раз с земли выстрелить не успели, так как мы скрылись за лесом.
    Всё это произошло за считанные секунды. Когда опомнились от страха, стали действовать. Перво-наперво обратили внимание на то, что моторы продолжали работать без перебоев. Бортмеханик осмотрел все бензобаки - утечки бензина не было. Это было уже хорошо. Послали меня проверить, что  там в грузовой кабине... Когда я вышел в грузовой отсек, то увидел у входной двери подполковника, который пытался ее открыть. Я быстро подбежал к нему и стал оттаскивать его от двери, но он упорно лез к ручкам и быстро бормотал одно и то же :"В нас стреляют..."  Я уверен, что, открой он её, он бы выпрыгнул за борт.  Вместе с подоспевшим бортмехаником мы все же оттащили его от двери и убедили, что выйти  из самолета некуда - мы летим.  Пассажир  затих. Теперь мы обратили внимание на странный свист в кабине, раздававшийся из-под пола. Стали это место освобождать от ящиков с детонаторами. Когда добрались до пола, то увидели, что он весь в мелких дырах, а осколки, которые пробили пол, застряли в дереве ящиков.  Что же свистит, мы так и не определили. Не знаю, как остальные, но я с нетерпением ждал той минуты, когда мы, наконец, приземлимся и я драпану от этого страшного самолёта. Мне казалось, что с минуты на минуту 1800 кг детонаторов должны взорваться, и тогда от нас и мелких кусков нельзя будет собрать. Но до спасительной посадки еще оставалось 30 минут. За это время я пришел в себя и стал рассуждать логически: моторы работали нормально, бензобаки не пробиты, пожара нет и, значит, взрыва теперь уже не будет. Если детонаторы не взорвались сразу, то теперь уже не взорвутся.
    После посадки мы увидели в "брюхе" самолета, точно по центру, дыру размером с суповую тарелку. Снаряд, пробив обшивку самолёта, взорвался в том месте, где стояли кислородные баллоны. Они-то нас и спасли. Осколки от снаряда, пробив толстые стенки баллонов и металлический пол, потеряли свою силу и впились в дерево ящиков, так и не пройдя его насквозь. Останься хотя бы у одного осколка силы пробить оставшиеся несколько миллиметров дерева, он ударил бы в детонатор и все 1800 кг взрывчатки неминуемо взорвались. Вот так мне опять  "повезло-не повезло".  Трудно сказать... А свистел кислород, который выходил из пробитых баллонов.
    Потом мы весело шутили по этому случаю. Летел бы немецкий самолёт, так тот артиллерист из десяти снарядов не попал бы ни одним, а в свой самолёт влепил с первого выстрела. И над подполковником смеялись: куда же это он собирался выйти? А он сознался, что после выстрела так перепугался, что забыл, что находится в воздухе, и, если бы смог открыть дверь, то обязательно вышел бы на улицу.
    Ну, что же,  значит и на этот раз мне все-таки  опять повезло...
    Тут же, пока разбирали своё происшествие, стали свидетелями и чужой трагедии.  В это время уходили на задание бомбардировщики ПЕ-2. Взлетали в нашу сторону и пролетали в стороне от нас метрах в двухстах.  Взлетел один, другой, третий...а очередной, видим, бежит по полосе и пора бы уже оторваться, а он все прыгает и не может отделиться от земли...Стало ясно, что у него что-то случилось. Так оно и оказалось. Подпрыгнув в последний раз, он кое-как перевалил через ангар и рухнул на землю. Последовал страшный взрыв, большой столб пламени и дыма с землёй и всё - ни самолета, ни людей. На этом месте осталась только громадная воронка.
    По заданию после доставки взрывателей в Шауляй мы должны были перелететь к своей группе, которая работала на фронте где-то еще чуть западнее Шауляя. На другой же день мы и перелетели. Но работать на поврежденном самолете было нельзя, и нас отправили для ремонта на базу, во Внуково.
    Летели пустые, а потому заправили полные бензобаки, чтобы добраться без посадки. При возвращении тоже произошел неприятный эпизод. Правда, не такой, как первый, но все-таки неприятный. Примерно на полпути погода резко ухудшилась и визуально лететь возможности не было. Во Внуково погода была отличная, а потому командир безбоязненно набрал высоту и вошел в облака.  А в облаках началось сильное обледенение. Обледенение - это одно из страшных атмосферных явлений для самолёта.  В общем-то, самолет С-47 был оборудован отличной противообледенительной системой, но на это раз она оказалась повреждена снарядом. Пришлось "лезть" наверх, за облака. Высота 3000 метров - облака не кончаются, высота 4000 метров- неба не видно. Теперь вниз уже пути нет и выход только один - вверх. И только на высоте 5000 метров мы вышли из облаков. Опять же, при других обстоятельствах эта высота не страшна, так как самолёт оборудован кислородным питанием. Но баллоны кислородные дырявые и система не работает. А дышать на пятикилометровой высоте очень трудно, да еще без привычки... В общем-то, когда сидишь и не двигаешься, кислородное голодание ощущается мало, а вот во время ходьбы, при работе руками и, особенно, при наклонах тела, ощущается здорово - в глазах темнеет и дышать нечем. Зато полёт проходил спокойно. А вот другие самолеты(ЛИ-2), которые шли в облаках, попали в сложную ситуацию. Это я понял из их разговоров между собой и с землей. Я тоже вмешался в их разговоры и  похвалился, что у нас все хорошо, обледенения нет и светит солнышко. Они сначала не поверили : как так, все леденеют, а у нас  светит солнышко? Но узнав, что мы идем на высоте 5000 метров, позавидовали нам, так как  им на ЛИ-2 такая высота была недоступна.
    Ближе к Москве облачность кончилась и мы снизились до нормальной высоты. Так закончился этот неприятный рейс в Шауляй.
В эту осень 1944 года были освобождены София, Белград и Будапешт.

    Более полно воспоминания  размещены в сборнике "Твердь небесная".