Дачный триптих над рекой Ноксой

ПОДСОХШЕЕ БОЛОТО. СЕЗОН.

Родное болото высохло...
Значит, пора огородничать,
Мышей разогнать сытых
Из дома, в фуфайке модничать,
Топтать одуванчик ботами,
Редис поливать с леечки,
Полоть огурцы. Животным
Резвиться в траве, к речке
Скатиться по мху задницей
И лапы в прохладу сунуть,
На пекле нагим валяться
И ночи так ждать лунной.

БЕЛАЯ СИРЕНЬ В ЖУКАХ И ШЕРШНЯХ

Жуками облеплен сиреневый куст,
На белом - блестящие пятна.
Мой милый, я нашей сирени боюсь -
Кипящей, живой, непонятной.
Я вижу толстенных гурманов, пыльцу
Срывают с несмелых соцветий,
Жужжат, пролетая, всё ближе к лицу,
А я на веранде, пригретый,
Хотя и боюсь, никуда не иду,
Да настежь распахнуты окна.
И в золото пялюсь на белом кусту,
И волосы мокнут от пота.

РОДИНА. РЕКА НОКСА.

За старой оградой три шага - река,
Не шире, чем стол в нашей кухне,
Не глубже, чем медное дно сундука.
Но ива с черёмухой пухнут,
Склоняясь над этой водой ледяной,
Как будто здесь центр Вселенной.
Места знаю семь лет, но слушай-постой:
Я словно тут жил от рожденья.
И вправе над мёрзлой водой полагать,
Что здесь уродился, где топь и где гать,
Где вьётся река под пушком тополей,
Где пахнет черёмухой пьяной моей.