Пушкино, рыночно

в преддверии рыночной ряби
напротив автовокзала Пушкино
под закрытой дверью в магазин
пожилой приземистый мужичок
присел пьёт пиво

на корточках с поразительной выправкой
спины ступней плеч щурится солнцу
бездвухпалой рукой наклоняет
знакомо стеклянное зелье
в себя

в сплошном землистом загаре
короткими плоскими пальцами
и из морщин губами к беззубью
сжимает бутыль
лукаво и довольно
в другой руке скручен мешок сумки
в прошлом рабочий военный ли

прервав занятие губ перебУркивается
с более бомжеватым соседом
- у меня в шиисят шистом
  там, в городе, в Москве,
  дочь сгорела в доме,
  нет, от духоты,
  прямо в домах задыхались,
  ещё жарче было-то.
- да... но не то, что щас.
  бардак такой, профсоюз
  сожгли и хоть бы хны:
  стоит в парке, мимо ходют,
  доламывают средь бела дня.
- да, бардак...

поругивают брезгливым матюшком
сборщицу бутылок дожидающуюся бомжиху
отгоняют сами берегут стеклотару

здесь домашне встать в тень близ них
по усталости от жары привыкнув
к железноватому с электрички
усталому духу одежд
удалившись не сильно
от столичного зноя
в уменьшенно-городском
едва асфальтовом вЫхлопном
воздухе здесь подслушивать

откровения между глоткАми
сближенного десятилетьями
с круглым зелёным стеклом
и хмельным пивным духом
народного папаши в синих трениках
и сандалиях на картоне так спокойно
и щедро говорящего подошедшему
к закрытой двери мальчику:
- закрыто, сынок.

а допив хозяйски выливает
пенистые капли на картон   
не прекращая многолетней
знающей улыбки


июль 2001