Записки порочного круга. Время холодов

                9.
Первого сентября я пошла в 11 класс своей элитной гимназии. После линейки, пользуясь тем, что мама вернется поздно, я отправилась на «круг». Ребята все тепло приветствовали меня, но Лехи с ними не было. Я немного расстроилась. Попросив у Шная сигарету, я с наслаждением затянулась, так как все недели своего заточения не курила. Все они были под шафе, а пить мне совсем не хотелось. Я отошла в сторонку и, расстелив на земле куртку, села, наблюдая за ними.
-Я присяду?- это был Шнай, который подошел ко мне спустя некоторое время.
-Валяй.
-Ты как, нормально?- в его голосе читалась тревога.
-Да, вполне. Слушай, что это у Чумы с руками?- спросила я, заметив, что они были туго забинтованы уже пропитавшимися кровью бинтами.
- А, ерунда. Тоже, что и у меня,- он задрал рукав толстовки, и я увидела пару свежих ран пониже локтя.
-Что это?- меня затошнило.
-Да это мы в бутылочку играли,- равнодушно сказал Шнай.
-Разве в эту игру ТАК играют?- я была в недоумении.
Он широко улыбнулся.
-Мы играем по своим правилам. Тому, на кого укажет бутылка, режут руку. Чуме не повезло, на него раз десять выпадала, а на меня всего два.
-Глупость какая-то. Вы садисты что ли?- я смотрела на его руку с нескрываемым отвращением.
-Мы - настоящие мужики,- гордо сказал он.
Я фыркнула и отвернулась. Идиоты.
Шнай попытался со мной заговорить, но я отвечала неохотно, и он отстал. Сегодняшний день прошел хуже некуда. Не дожидаясь, пока стемнеет, я отправилась домой. Никто меня не удерживал, и это было обиднее всего. За те несколько недель, что я провела дома, между нами снова появилось отчуждение, и мне надо было вновь завоевывать авторитет среди ребят.
У меня это получилось. Опять мы стали как одна семья. Теперь я старалась пить поменьше, зато начала много курить и травы, и сигарет. За день я выкуривала столько, что к вечеру меня начинало тошнить. Я вновь почти ничего не ела.
Из-за учебы и музыкалки я появлялась на «кругу» только по выходным. Ребятам не нравилось то, что я учусь, они говорили, что настоящий панк-маргинал не учится и не работает. «Предай школу анафеме!»- постоянно советовал мне Хирург, но я не решалась пойти на такое.
С Лехой за весь сентябрь я виделась только три раза. Он постоянно куда-то исчезал, а когда появлялся, то вид у него был осунувшийся и немного болезненный. Я ничего у него не спрашивала, потому что знала: он не ответит.  Ребята тоже ничего не знали о Лехе или упорно скрывали это. Со Шнаем отношения у меня стремительно портились, он, по-моему, ревновал к Лехе.
Осень в этом году выдалась холодной. Ночью температура опускалась до минусовой отметки, днем стабильно показывала десять градусов. С реки дул пронизывающий ветер, который забирался под одежду и заставлял дрожать от холода. «Круг» опустел. Теперь мы тусовались в подземных переходах, а если оттуда нас выгоняли, то мы шли к баракам, где жили ребята. Зарабатывать они стали мало, прохожие почти не кидали деньги, пришлось им устраиваться подсобными рабочими в магазины и на рынки, чтобы заработать на коктейль и наркоту. Только Чума не пожелал нарушать «главное правило панка» и попрошайничал на улицах, зарабатывая в день около ста пятидесяти рублей. Холод чувствовался во всем: в их отношениях друг с другом, в жестких глазах Гоблина, в голосе Шная. Первый раз я невзлюбила осень. Оттепель была только в моих отношениях с Лехой.
Леха был единственный, кто не жил в бараке. У него была своя квартира, доставшаяся ему от бабушки. Иногда мы приходили к нему, он кормил нас и давал ребятам в долг траву или колеса. У него я попробовала валиум, который меня не особо вставил, но после него возникало приятно-расслабленное состояние, умиротворение. Он давал мне слушать совершенно запредельную музыку: «The Doors», «Theodor Bastard», «Случившийся сентябрь», давал смотреть фильмы, о которых я раньше не знала, показывал мне свои живописные работы. С ним мне было безумно интересно, он не казался мне занудным или скучным, все, что он говорил, я немедленно принимала за постулат.
-Тебя дома не ругают?- спросил он однажды.
-Нет, а должны?- с вызовом ответила я.
Он усмехнулся.
-Элли, только не ври, что тебе девятнадцать, самое большее, что тебе можно дать – семнадцать. Я угадал?
- Семнадцать мне исполнится через два месяца,- я покраснела.
-Мои родители бы меня убили, если бы узнали с кем я провожу все выходные,- задумчиво сказал он,- Но меня-то уже не исправить, к тому же я давно совершеннолетний. А вот ты еще маленькая девочка из благополучной семьи, почему же ты общаешься с нами?
- С вами я чувствую себя живой.
Он понимающе улыбнулся и легонько щелкнул меня по носу. Я улыбнулась ему в ответ. Потом он предложил погулять по набережной. Я согласилась. Это была незабываемая прогулка! Мы разговаривали обо всем на свете, фотографировались, пили дорогое пиво в кафешке, он подарил мне маленького плюшевого мишку, которого купил, пока я выходила позвонить маме, словом, мы вели себя как нормальные парень с девушкой, а не как маргиналы, курящие марихуану  и употребляющие колеса. Когда мы прощались,  стоя у трамвайной остановки, я думала, что он меня поцелует, но он ограничился коротким «Пока!». Мне было немного обидно, вот только сегодняшний день полностью скрашивал это маленькое разочарование. Я улыбнулась, и, прижимая к себе плюшевого медведя, села в подошедший трамвай.