В вагоне

«Осторожно. Двери закрываются. Следующая станция Храпуново…» Трясясь в прокуренном вагоне, часто превращаешь голову в сачок для мыслей-насекомых, и, если не всегда полуспишь и полуплачешь, то уж точно полумыслишь. А мысли растягиваются, становятся длинными-длинными, похожими на туманный сон или нудный разговор с самим собой. Того и гляди выпрыгнет та или иная картинка, вытрет ноги о сонную мягкость мозга, сообразит, что он теряет всякую бдительность и незаметно прошмыгнет в него. И вот уже подобно центрифуге начинает плясать в нем, пока её не выгонят силой. А силой её не выгоняют: мозг полудремлет, ему не хочется, он такой слабый.
Это в свои 21 Аня научилась относиться к себе так несерьезно-поверхностно, так отдаленно-шуточно. В этом возрасте очень хорошо чувствуется ритм жизни, её пульсация, вещи, заставляющие умирать и превращающие в старика в 16, в этом возрасте кажутся забавно-трогательными. Взгляд на многое притупляется, исчезает болезненность или восторг, остается что-то крепкое; ты привыкаешь к себе, прощаешь и позволяешь такие вещи, за которые несколько лет назад сгорел бы со стыда. Все становится правильным, все становится дозволенным. Многое уже тебе по плечу, и не важно, на чьем плече ты проснешься завтрашним утром. Так стучится молодость.  Так звенит неопределенность. Так пахнет каждое утро: свободное, несмелое, наполненное.
Одна за одной в сонном мозгу наплывают картины.
Картинка первая:  Анна в девятом классе. У нее светлая рубашка в клетку, серые потертые брюки и ботинки на высокой платформе. Во всей ее походке и неуклюжести видится грубое мальчишество. Она носит спортивные рюкзаки, курит на переменках за школой и очень боится мальчиков ее возраста. Внутри себя она чувствует странную ущербность, в которой боится себе признаться, посмеиваясь вслух над уже расцветшими одноклассницами ее возраста, над их стройными оголенными ногами и высокими неудобными каблуками. Анна носит спортивную обувь, втайне боясь признаться, что любая другая слишком хороша для ее худеньких ножек. Девочка часто пропадает на стадионе, уходит из дома и подолгу не возвращается. Она чувствует внутреннюю слабость, мягкость своего характера, уступчивость. В голове ее возникает идеал сильной женщины, к которой она должна стремиться: независимость с легким налетом брутальности, и никаких чувств, никаких чувств наружу, с другой стороны эта открытая страстность, власть. Анна видит таких людей. Знает их, тянется за ними, но понимает, что никогда не сможет быть такой, как они. Уж слишком хрупкой и невесомой она себе кажется. У Анны есть школьная подруга. Легкомысленная кореянка-сорванец с жесткими непослушными волосами и насмешливым выражением лица. Она вечно втягивает Анну во всевозможные авантюры. Как-то Милена (так зовут её подругу) предлагает Ане встретить двух молодых людей из Москвы, сообщая девочке, что познакомилась с ними в одном из смс-чатов. Анна получает кодовое имя для игры, теперь ее зовут «Рита». Анна прокручивает имя на языке. «Ри-та». Да, она вполне могла бы зваться именно так. Имя не вызывает внутри никакой неприязни. Так Анна надевает свою первую маску. Осенний день давит своей хмуростью, от соприкосновения боков и рукавов дутой куртки рождается неприятное шуршание, на глаза наползает черная мальчишеская шапка. Желтый кирпич остановки, зеленая скамья. Еще мгновение, и Рита видит гармошку городского автобуса. Выходят двое. Двое высоких молодых людей в светлых спортивных куртках. Проходит несколько минут. Молодые люди начинают нервничать. Милена подходит к одному из них и весело осведомляется, кого же те ждут. Один из них, чуть посмелее, спрашивает, не знают ли они некую…он называет совершенно невероятное имя, Рита беззвучно хихикает за спиной подруги. «Нет», - отвечает спокойно Милена, отходит в сторону, и девочки начинают наблюдать за поведением молодых людей. Проходит больше часа, прежде чем те, сбитые с толку и сильно разобиженные, ловят машину и уезжают. «А ведь мне так хотелось к ним подойти» - говорит Рита. «Отчего же не подошла?» - спрашивает подруга. Рита-Анна пожимает плечами, она-то знает ответ. Её Рита должна была быть намного красивее, она не могла появиться с этой серостью на лице, с этой нескладной рослостью и худобой. Милене этого не понять. Она, довольная своей авантюрой, заливается смехом и предлагает подруге сходить в городской клуб. «Нет-нет» - всплескивает руками Анна и, пытаясь найти какое-то весомое оправдание, бежит со всех ног домой. «Какой клуб! И что там делать таким страшным девочкам, как я? Никогда. Там все не такие. Все взрослые. А со мной что-то не так. Мне туда нельзя». С этими словами картинка из прошлого уплывает, а на ее место встает другая.

Анна в импозантной черной шляпе с золотистыми длинными волосами в темном пальто, которое почти касается земли.  В сумке волшебный пропуск абитуриентки философского факультета одного престижного вуза. Два раза в неделю девушка ездит на курсы, совмещая их с занятиями по вождению. Голова распухает от алгебраических задачек, Куликовской битвы и Первой Мировой, Анна Каренина снова и снова бросается под поезд, а Нехлюдов вместе с Родионом и Сонечкой читают Евангелие. Зимой темнеет так рано, пальцы прилипают к морозной поверхности перил моста, на часах около семи вечера. Кто-то подходит к девушке сзади. Анна слышит щелчок зажигалки, медленно поднимает глаза из замерзшей реки и переводит взгляд на серые замшевые рукава куртки незнакомца, потом видит заостренные уши и крупный нос, стекла очков, слышит незнакомый запах. Мужчина продолжает смотреть в реку, закуривает и произносит:
- Евгений.
- Татьяна, - не задумываясь вторит Анна.
Незнакомец поворачивает к девушке свое лицо. На вид ему около 30 лет, в серо-зеленых глазах плавает что-то нервное, беспокойное. Анна никак не может понять, приятно ли ей находиться рядом с ним.
- Неужели? – вопросительно смотрит Евгений. – У моей бывшей жены была фамилия Ларина. А Ваша?
Анна теряется.
- Просто Татьяна.
Они говорят несколько часов подряд, на протяжении которых со стороны девушки не звучит почти ни одного слова правды. Она выдумывает себе новую героиню Татьяну, историю ее жизни, полную странных неизвестно откуда берущихся подробностей. Семейное туристическое агентство, отец-ветеринар, учеба в политехническом вузе. Мужчина, назвавшийся Евгением, так же рассказывает о себе множество интересных подробностей: про его работу в психиатрической лечебнице, про двух маленьких дочек трех и шести лет, про свои греческие корни…
Через три дня после их общения Анна первый раз оказывается у Евгения «на работе». Все дело заключалось именно в том, что новый друг вовсе не работал в клинике, а числился как периодический её обитатель. У Татьяны и Евгения оказалось несколько общих проблем: и та, и другой обожали истории. Хотя информация о греческих корнях оказалось верной. А вот своих детей он не имел, разве что двух маленьких племянниц. Аня навещала его некоторое время, приносила неуклюжие подарки, вафельные полотенца и тонкие вазочки ручной работы, свежие газеты и рассказы о своих будничных днях. Они выходили во двор, гуляли по заснеженным дорожкам и хрупкому хрустальному садику, слушали город, кормили птиц с руки, шутили, даже шумели, смеялись. Однажды Евгений как-то слишком приблизился к Анне и неуклюже попытался её поцеловать. Девушка смутилась, отстранилась, быстро распрощалась со своим другом и бросилась домой. Губы противно жгло, отчего-то мутило, внутри было неприятно и грязно. Анна высвободилась из пут верхней одежды и затолкала ее в свой гардероб. Она чувствовала, что на этой одежде тоже есть какая-то грязь, налет чего-то чужого, грубого. Она повалилась на кровать и закрыла глаза. «Я его больше не увижу. Никогда-никогда». С новой силой ее закружил поток насыщенных дней-событий. Пальто так и осталось лежать в одной из ниш старого гардероба. Анна больше его не надевала.

Картина третья пришла к Анне очень быстро, мгновенно подменив предыдущую. Мысли-образы окунули девушку в день ее двадцатилетия, дождливый день с солнечными просветами, день в душном и темном кафе с неуютными сиденьями и холодным освещением, ужасно дорогим и бестолковым меню, мягким джазом,  без перебоя говорящими о своей работе подругами, странными друзьями-неформалами, горячим глинтвейном… Олег мягко придерживал Анин локоть и гордо смотрел на окружающих его ребят. «Она моя, моя, посмотрите на нас»- говорили его глаза. Аня скучала, с должным терпением перенося любые фразы, проплывавшие мимо нее, и  улыбалась чему-то внутри себя. Временами Олег напоминал ей памятник из очищенного безупречного мрамора, немую красивую картинку, которой можно гордиться, с которой можно смахивать пыль, протирать, показывать другим… Молодой человек стоически переносил все Анины странности и капризы, чинил ее сломанные вещи, помогал с ремонтом, прощал девушке ее холодность и недоверие, нянчился с ее детскостью, надеясь, что однажды принцесса Анна, все же, соизволит стать полностью «его», перестанет пропадать на целые дни, исчезать в незнакомых городах.
- Анна пишет статью, - гордо заявил Олег.
-М, что за статья? – оживилась Ирина.
- Ничего, ерунда. Не забивайте голову, - отмахнулась Анна.
- А вы знаете, совсем недавно она была…
- Т-сс, - прервала молодого человека Аня, чмокнула в макушку и поднялась из-за стола. 

В комнате для курящих плотный воздух плавился под горьким табачным дымом, зеркальные стены чуть искаженно отразили длинную ножку на высоком каблуке, тонкую фигуру, чуть покатые плечи, красивую шею, короткую стрижку, бледное лицо, взгляд, уставший, чуть холодный. Это Анна. Все та же другая Анна. Из глубины зеркальных отражений вдруг появился ястребиный взгляд. Выплыла миниатюрная элегантная фигурка. Черты лица отдавали чем-то восточным и были очень притягательны. Анне казалось, что она знает это лицо, знает эти темные брови, знает голос… Голос? Анна обернулась и поняла, что ее зовут:
- Да, да, Вы, - обращалась к ней женщина.
- Что, простите?
- Вы не выйдете со мной на воздух?
-На воздух? Да, пожалуй.
Улица встретила их теплыми солнечными брызгами: солнце плавало в озерцах свежих луж, отражалось в окнах магазинных витрин.
- Вы чувствуете, что все вокруг строится на лжи?
- М-м…
- Вы говорите человеку то, что он хочет услышать, узнаете о его любимых вещах и занятиях, тем самым сближаясь с ним… И вот – он уже Ваш.
- Ну это прямо по Карнеги.
- Ну так вот – он Ваш, Вы этим так довольны… Скажите, неужели Вам самой не приятно обманываться? И обманывать? Ведь если разговор начнется с того, что Вам выскажут правду о Вас, то… Вы испугаетесь, верно?, а внутри родится полное чувство отторжения. Вы так боитесь показать себя настоящего, что начинаете…лгать. Люди так боятся.
Улица делала кривой поворот за дом. Женщины последовали ему.
- Да, - согласилась Анна, - в чем-то Вы правы.
- Как Вас зовут?
- Надежда, - на ходу придумала Анна, - а Вас?
- Вера, - сухо представилась незнакомка.
- Вы любите лошадей?
-Что? – переспросила Анна.
-Лошадей. Мой отец разводит лошадей. Я – не люблю. Но у нас есть хорошая возможность прокатиться. Сейчас.
-Сейчас?
-Вас что-то держит? – улыбнулась незнакомка.
Анна вспомнила кафе и свой День рождения, который остался уже далеко позади, пустые разговоры подруг, чопорный и внимательный взгляд Олега.
- Нет.
- Падающего толкни.
- Что? – переспросила Анна.
- Нет-нет, ничего, вот и такси. Поехали.
Лошади как и сам загон показались очень грязными после дождя. Ветер обдувал открытые плечи, внутри чувствовалась холодная вязкость. Вера была очень открытой, но Анна помнит, что ей было с ней легко, помнит, как рассказывала о себе, и девушка ругала Надежду за ее неопределенность, неумение жить, за незалатанные черные дыры в душе, которые та пыталась закрыть другими людьми, за мужчин, которых Надежда потребительски использовала. Вера цитировала Рильке на языке оригинала, заваливала Анну художественной литературой от Теннесси Уильямса до Буковски, часто уезжала к тёте за границу, занималась переводами, собирала антиквариат. Конечно, ни для кого не секрет, что в современном обществе подобные отношения вполне нормальны, из-за этого бума оно окончательно сошло с ума. Три недолгих месяца Анне тоже казалось, что она сошла с ума. Не понимая, была ли она счастлива, влюблена или летела в какую-то пропасть, Анна проживала эти странные дни. Но и этим дням однажды пришлось закончиться. В последние недели между ними что-то не складывалось, Анна сажала подругу на последний рейс до Канады. День был дождливым. Одежда была насквозь мокрой. Глаза оставались сухими.
- Удачи тебе с этой конференцией. Все будет хорошо. Не подведи. – одни из последних слов Веры.
- Знаешь, по-моему, я его люблю.
-  Знаю. Только никогда не говори ему об этом.
Белый плащ и тихая походка. Даль….

«Храпуново. Осторожно, двери закрываются. Следующая станция….»

Анна вынырнула из водоворота мыслей-воспоминаний. «Взгляд на многое притупляется», «забавно-трогательно». Подле нее садится мужчина. Анна улыбается, молчит. В ее руках плотный лист акварельной бумаги. Девушка берет карандаш и начинает рисовать. Мужчина смотрит на нее некоторое время и говорит:

- Вы художница?
Девушка поднимает глаза, улыбается одним лишь взглядом, мотает головой.

- Как Вас зовут?
-Анна, а Вас?