В небольшом городке я возрос налегке

В небольшом городке я возрос налегке,
Но глаза роковые мигнули:
Я увидел тебя, и, всю душу знобя,
Твои косы меня захлестнули.

Я украл бы тебя, точно цЫган коня,
Если б знал, что судьбина сулила;
Но хотел я, юнец, под честной под венец,
А сгубить тебя жалко мне было.

И напали на нас в злой полуночный час
Варнаки без закона и масти;
Тебя – цепью в висок, а я кровью истёк,
Но двоих своей финкою – насмерть…

Стал убийцею я, и судьбина-змея
Повела нас ненастной тропою,
И ни свет ни заря под стволом винтаря
Нас навек разлучили с тобою.

Легче жжёной травы пала прядь с головы,
И наручники были надеты; 
Шелестели степя, ну а мне от тебя
Десять лет – ни письма, ни привета…

Я сперва тосковал, а потом – изорвал
Фотоснимки с твоими очами;
Проклял участь свою, проклял душу твою
Да глаза, что с тюрьмой повенчали.

Но пешком в те степя десять вёсен спустя
Я шагнул за тюремны засовы,
Пал ничком в тишине – и припомнились мне
Руки мамины, плечи отцовы.

И в родные края мчал я, паспорт тая,
Где пометка – не дальше райцентра; 
И приехал домой, и у двери родной
Застучало усталое сердце…

Будто сызнова мал, я в объятья упал,
Щёк родимых коснулися губы;
И тихонько, без сил, о тебе я спросил –
О забывшей, неверной, нелюбой…

Но вопросу вослед тишина мне в ответ –
Только мама с печалью немою
Показала сквозь мглу твоё фото в углу,
Перехвачено чёрной каймою.

А под карточкой той – бел платок кружевной
Да подарок мой – яшмовы бусы…
Ну а рядом почти спал годков десяти
Мальчуган – весь в меня, темнорусый.

Весь в меня и в тебя, спал, ничуть не скорбя,
Не разбуженный взрослой кручиной…
И я стоны сдержал, и беззвучно рыдал,
Наклонясь над кроваткою сына.

«Ты прости мне, прости, что тебя не растил –
Знай лишь плачут беспутные очи;
Не щепоткой свинца, а вдовством без венца
Я подстрелен под сердце, сыночек.

Ты прости и её за сиротство своё –
Горше наших ей выпали муки…
Знать, не тяжко носить, на свет белый родить –
Тяжко жить и не гаснуть в разлуке».

2004