NкВД

               
                http://kp.ru/online/news/792738/

                Мы живем, не совпадая, но ведь рядом? Это много!
                Все бывало и грустнее в этом лучшем из миров!
                Обмокни И.


                NкВД

Смотрела N сюжет про балерину.
Насколько обнажился нерв балета!
Он заставляет, вовсе не моргая,
Смотреть на бегающих человечков!
Теперь вот…бегающих нагишом.
Не к ночи будь посмотрено такое.

Итак, N, дико возбудившись перед сном,
Подумала: - А как бы  гениальный Д.
Расшифровал ей генитальные стремленья
Всех философий современного искусства.

Что это? Вседозволенности ад и плоти торжество?
Иль низложение телесного начала,
А тело – аллегория измученной души,
Что свет искала, и металась, и кричала?

И Д. явился N. Во сне. Их двое.
Две чашки кофе на четвертом этаже.
И поцелуй волшебный в коридоре.
Как будто дважды два четыре.

Как чёрти что, как буквы на заборе,
Ответ: - Но, дорогуша, мы постмодернизм
Постигнем легче в горизонтном положеньи.
Так лучше наблюдать, как всходит солнце, -
Ей подмигнул и пригласил на одр просвещенья.

Снедаемая бабьим любопытством, куда-то
Она за ним отправилась: «Во тьму…
В гнездо, наверное, безбожия, разврата.
Пускай! Хоть может в жизни что пойму!»

Они заходят в темную лачугу,
Д. говорит: «Боишься? Дай мне руку.
Сейчас мы ляжем головой на запад,
Лицом, как понимаешь, на восток», -
И смачно улыбнулся в предвкушеньи.
N замерла: «Вот, чертов постмодерн!
Себя отправила на сексоприношенье!
Ведь он маньяк, меня предупреждали».

Ложатся. Д. молчит. Навязчиво сверкает прелестями
Танцовщица в мозгу у N, тактично топчет мозжечок.
А Д.? Как, вскрыв божественный кокос, напиться эндосперма
На все оставшиеся жизни. О чем он мыслит, этот мужичок?

Вот заря занимается, и они занимаются тоже:
Д. кладет  руку N на грудь.
Сосредоточен. Смеётся.
- Теперь бьётся…
- Ты волшебник! Ты все можешь!
-Детка, просто почаще смотри на солнце.

Я сравнивала тебя с озорным приматом.
Это помогало равнодушно улыбаться,
Ревностно наблюдая твои игривые взгляды
В сторону неумной белокудрой девицы.

Я знаю, что ты точно не думаешь,
Когда я говорю с тобой:
Просто очень красивая тёлка
И больше в тебе нет ни хрена!

Да что я вообще могла знать о тебе раньше?
Что живешь с капризной лесбиянкой,
Нимфетки томятся любовной фальшью,
Восторженные филоманки.
Что играешь в слова, как в бадминтон,
Чьи-то ноги кладешь себе на плечи,
Слезливость считаешь за дурной тон.
Как рентген, прозрачными делаешь вещи.

А ты оказался волшебник!
У тебя пруд с золотыми рыбками.
И в  дождь, и в зной являешься зонтиком.
Крутишь колесико и пахнешь лотосом…

Как бы я называла тебя
В раскованном «наедине»?…
Мой Умбертолог или Мой Будда,
Или другим славным именем,
Вернее всего – твоим собственным.
Неважно. Я всегда тебя помнить буду.

Мне просто хочется разговоров с тобой…
Долгих…содержательных…без кокетства…
Вглядываясь в туман твоего соседства
Светло-пепельно-голубой…

Не привлечь тебя ни бюстом и ни коленками…
А что если бы повернулась изящно набок
И обернулась бабочкой-голубянкой я бы…
Или предстала вдруг Nиколенковой?
Такую метаморфозу прошляпить нельзя!
Я уже вижу крылья в твоих глазах…

Это, наверное, такая любовь -
Пенсионерка, синий чулок…
За всю жизнь ни одного поцелуя.
Бат ай`м бэгидж, энд нот литл бэби…
Бообаб-оч-к-а. Бообэби…
А ведь я очень технично целуюсь.
Чёрт…Рисуюсь…Тушуюсь…
Дура.

Наверно, пора
Купить сизых тюльпанов, пойти к тебе и признаться,
Поцеловать в щёку и пожать руку…
Разыгравшись в слова и в буквы,
Вином расплескаться…
И еще выкинуть то, что только ты оценить способен.

Любовь висит на гвоздике в моем кабинете.
Саша. Прически никогда не менял, а зря.
Так же на гвоздике в закутке моего сердца
Висит твой портрет. И, изредка проводя
Генеральную уборку, за запаутиненной дверцей
Натыкаюсь на твою буддийскую улыбку
И улыбаюсь. Как солнцу на рассвете.
Не нужно к нему обреченно стремиться.

В тебе все проникнуто эротизмом.
И голубые глаза, и салатовая сорочка,
И твой гумилевский почерк.
Все, нет сил заниматься больше
Поэтическим мазохизмом.
Оставляю домысливать триадку точек
…