Медведь шатун

Настала осень с зябкими дождями,
Всё чаще начал пролетать снежок.
И близкими навеяв холодами,
Задул холодный, невесёлый «северок».

Медведя это стало беспокоить,
Уже не за горами холода.
Решил Топтыгин дом себе построить,
Чтоб не зависеть от погоды никогда.

Уж место присмотрел у старой ели,
Вокруг неё валежник, бурелом.
Не за горами зимние метели.
До них себе решил построить Мишка дом.

Лишь только Косолапый начал строить,
Всего лишь первый камень заложил.
Его Косой пришел побеспокоить,
Повестку на лесной совет ему вручил.

И вот медведь предстал перед советом,
Готов причину вызова узнать.
Хотя и был смекалист не по летам,
То, что услышал, он не мог предполагать.

Взял первым слово соболь черно-бурый.
Медведя в даче взятки обвинил.
И что своей готов поклясться шкурой,
В том, что по блату Мишка место откупил.

Мол, это место соболеву дяде
Лесной совет лет пять назад отдал.
Что  не уступит он земли не пяди,
И показал медведю зверский свой оскал.

Медведь ответил  хаму деликатно
И попросил документ показать.
Хотя ему по правде не понятно,
Ведь дядя соболя «почил в бозе» лет пять.

Свой голос подала вдруг росомаха,
Медведя очень грубо прервала.
Мол, на неё нагнал Топтыгин страху,
Прогнав с тех мест, где она будто бы жила.

Хоть Косолапый силился припомнить,
Кто в этом захолустье проживал.
Старался хоть один следок он вспомнить,
Который кто-то в той трущобе протоптал.

«Помилуй Бог! Помилуйте ребята,
Я отродяся взяток не давал.
И то, что жил здесь кто-то и когда-то,
Так в том клянусь вам, совершенно я не знал».

Но слушать Косолапого не стали.
Лесной народ злословил и галдел.
Не разобравшись, все его ругали,
А он, бедняга, оскорбления терпел.

Взял слово наконец-то председатель.
Замызганный, зажравшийся кабан.
Мол, он здесь царь, лесной законодатель,
И сам Тамбовский волк ему большой дружбан.

«Как я решу» - визжал, брызгав слюною.
«Так всё и будет, потому что я,
Руковожу всей братией лесною,
И вся земля эта, как будто бы, моя».

Но не понравились зверью лесному
Слова, которые кабан сказал.
«Ты всё переиначил по своёму»,
Волк кабану в оскале злобном прорычал.

Тут началась промеж зверями драка.
Летели клочья шерсти по кустам.
Как будто с цепи сорвались собаки,
Рычанье, визги, вой звучали тут и там.

Медведю это жутко надоело.
Он плюнул наземь, лапою махнул.
Взглянул на всех недобро, очумело.
Он прочь отправился и тяжело вздохнул.

Оставшись без берлоги, злой, голодный,
Шатался Косолапый по лесам.
Стал страшно лютым он зимой холодной.
Что иногда не узнавал себя и сам.

В него от голода, мороза, злости,
Казалось, что вселился сатана.
Любому встречному сломает кости.
В лесу страшнее нет медведя – шатуна.