Исповедь чертовки

- Чертовка! Это ты его довела, посмотри, что с ним стало, ни стыда у тебя, ни совести. И ни капли жалости, - говорили мне с презрением и недовольством. Как будто бы это я виновата во всех смертных грехах, в том числе и в изменениях в его жизни. Хотя… там и изменений особых-то не было, огонек только в глазах исчез, и голос другим стал, серьезным что ли. Но я-то тут причем?
В жизни так бывает: люди встречаются, люди влюбляются… ссорятся и расходятся. По разным сторонам. Как будто и не было их в жизни друг друга. Вычеркнули и черт с ним. Черт с ним. Но он-то в моей - был. Как это черт с ним? Он же был. Был! Живой, настоящий, веселый, смешной, надежный, верный. Мой.
- Ты найдешь себе новую девушку, - говорила ему я, когда мы уже разбежались, - Найдешь, обязательно.
- Я не хочу новую, - отвечал он, - Я хочу свою вернуть.
- А твоя больше тебе не верит, - вот и поговорили, называется.
А ведь «твоя» больше тебе не верит, «твоя». В одном этом слове еще жила надежда. Она прорывалась сквозь мои слезы и его крепкие объятия. Она пыталась выжить. Мы не дали ей этого сделать. Втоптали. В грязь. Я втоптала, сама, своими собственными ногами, надменно растирая каблуком все, что осталось от былого счастья. Глупая.
Сейчас, спустя много лет, сидя в одной из городских кофеен, слушая стихи и мерными глотками потягивая настоящий турбо регуляр (кажется так назывался этот кофе), я стала вдруг осознавать, что мне безумно не хватает воздуха. Не хватает его. Дышать тяжело. За окном кружилась пыль, солнечный зайчик прыгал по плитке, которой вымощены все дороги в нашем городе, а мимо проходили пары, милые, влюбленные. Они, как ангелы, пролетали мимо застекленной двери, а я смотрела им вслед до тех пор, пока они не скрывались из моего вида. Смотрела и вспоминала. Фоном звучали стихотворные строки о любви, (я тоже пишу такие, но в этот раз я не читала, да и не слушала толком). Кофе и прошлое, как воронка, затягивали меня. Вкус регуляра полностью соотносился со всеми моими воспоминаниями. Горький, но безумно вкусный, он заставлял иногда сморщиваться, но оторваться от него я была не в силах.
Так же когда-то и мы с ним, ругаясь весь день напролет, вечером бросались в объятия друг к другу и молчали. Время замирало, мы понимали, что дороже друг друга в мире нет, и не может быть никого. Никого.
Я искренне любила его кота, хотя, у меня аллергия на кошек, а он стоял рядом на всех моих фотографиях, хотя ненавидит фотографироваться. Это был как раз тот случай, когда люди переступают через собственное «я» ради любимого человека. Любимого… В этом и есть вся загвоздка.
- Я хочу написать книгу о нас с тобой, - сказала я ему однажды, - Столько интересного напишу. Жаль, конец будет грустным.
- Не последний год живем, - ответил он, неизвестно, что будет завтра.
А ведь действительно неизвестно. Кто-то пророчит конец света, кто-то счастливые перемены в жизни общества, в общем, кто на что горазд. А я с каждым новым глотком кофе, который по непонятной мне тенденции был обязательно горше, чем предыдущий, осознавала, что винить-то во всем, что случилось с нами, кроме себя самой и некого. Сама виновата.
- Чертовка! Что ты с ним сделала?
А действительно, что я с ним сделала? Что?
- Я другим стал, - сказал он мне однажды, а потом попросил разрешения поцеловать меня. Я разрешила. И в тот день мы, помнится, первый раз расстались по-человечески. Я в первый раз рассталась с ним по-человечески: без слез, криков и упреков, просто, пообещав, что мы когда-нибудь еще обязательно встретимся. Встретимся….
А ведь если бы было можно, я бы приехала встречать его на вокзал. Обняла бы также крепко, как раньше, посмотрела в эти до боли родные глаза и сказала бы:
- «Твоя» девушка никому больше не смогла верить так, как тебе. Никому не смогла так доверять.
То, что я назвала когда-то предательством, было глупостью, детской неосознанной блажью, и я готова попросить у него за это прощения.
- Чертовка! Это ты его довела, посмотри, что с ним стало, ни стыда у тебя, ни совести. И ни капли жалости…
Жалости? Меня бы кто пожалел. После него ведь никто этого не делал. Никто больше не смог найти тех слов, которые он находил в одно мгновенье. Никто не научился, когда я реву в голос, хватать меня в охапку и успокаивать. Никто.
Последний глоток регуляра оказался настолько горьким, что я сморщилась не на шутку. Безумная горечь напитка вернула меня в реальность. В счастливую реальность.
В этой реальности я бы могла попросить у него прощения, но… есть одно но: я уже знаю, что он скажет, знаю, как посмотрит на меня и что в это время подумает. Я знаю его, как свои пять пальцев. Поэтому и смысла во всем этом не вижу. Но в одном он прав: ни он, ни я не знаем, что будет завтра.
- Чертовка! Это ты его довела, посмотри, что с ним стало, ни стыда у тебя, ни совести. И ни капли жалости…
Каюсь. Искренне. Пусть моя исповедь ничего уже не изменит. Но все, что льется потоком из глубины души, на мой взгляд, должно увидеть свет.
P.S. Я искренне желаю ему счастья. И крепко целую его. По-настоящему. Так же, как и раньше. Быть может, когда-то он сможет простить «свою» чертовку.