Бойцов А. С. Собрание сочинений

I

РАЗМЫШЛЕНИЯ

***

Проходит жизнь. Мгновенье за мгновеньем
Теряет мир реальность бытия…
Сквозь тёмные его прикосновенья
Иную быль со страхом вижу я.

Она ещё – туман неуловимый,
Она ещё – привычного распад
В душе моей, предчувствием томимой
Далёкий знак: то отсвет, то закат.

Как в странный сон, непонятый, но вещий,
Как в чистый звук, угаданный сквозь шум,
Как в след огня, когда погасли свечи,
В иную быль – я верю. Ergo sum.

И смерти нет. Есть смертное томленье
Под гранью той, где рядом быль и явь…
Проходит жизнь. Мгновенье за мгновеньем
Теряет мир реальность бытия.
26.03.1976

***

Пришло и стало на пути
Такое время жизни: зрелость,
Когда уже готово тело
На волю душу отпустить.

Когда надеждам вышел срок,
И разум это понимает
И без волненья принимает
Судьбы затверженный урок

Когда учёный миф  – нелеп
Когда ясней даны и резче
Душе совсем простые вещи:
Поляна, осень, небо, хлеб.

Когда ребёнок и щенок,
Цветок и деревце – похожи
Тем, что они созданья Божьи,
И жизнь – ковёр у Божьих ног.

И скоро на сердце падёт
Неимоверная усталость
И  Божьей милостию – старость
Итог последний подведёт.
«Лесные поляны» 11.10.1989

***

Господи, простишь ли мне печаль –
Первое из всех моих начал,
Главную из всех моих основ –
Всех моих молитв, надежд и снов.

Я ведь сам не знаю, почему
Так печально сердцу моему.
Может быть, прозрачность светлых дум
Не усвоил мой туманный ум?

Может быть, пожатие руки
У меня слабей, чем у других?
Может неувереннее шаг
Или беззащитнее душа?

Может быть внимательней глаза,
Или попрохладнее слеза?

Может быть, разбавленнее кровь,
Или безнадежнее любовь.
Может, не хватило на меня
Истинного, ясного огня?

Может, не хватило важных сил,
Может, мир и впрямь невыносим?
Может, доброта – не мед в уста,
Может быть, печальна доброта?

Господи, простишь ли мне печаль –
Первое из всех моих начал?

Итог

Не испуг и не растерянность,
Только горечь поражения,
Только, как у неврастеника,
Будто всё под напряжением,

Всё готово окончательно
К сумасбродному решению…
Всё в себе измерив тщательно:
Только горечь поражения,

Лишь досада от усталости.
Вот такое положение:
Жизнь прошла, ушла, оставила
Только  горечь поражения

По «сегодня» от былинного
Непреложно, как крещение:
Виноват один, а именно –
Потерпевший поражение

К Богу это вопрошение:
Суд творя и осуждение,
Не достоин ли прощения
Потерпевший поражение?
24.07.1997

Жизнь

Когда меня моя звезда
Готова с потрохами сдать
На милость смерти и тоски,
Когда судьба, зажав в тиски,
Ломает душу и мозги,
И тьма вокруг – ни зги, ни зги –

Ведь свет угас, рождавший  Нить,
И никому не позвонить,
Не потому что нет людей,
А потому что нет идей
( Без них я нищ, без них я – голь,
И не поможет алкоголь).

Когда любимая жена
Неправым злом обожжена,
Когда молитва – только крик,
А песня – плач, а слово – хрип,
И на работу, как в тюрьму,
И кровь похожа на сурьму,
Когда все видят: это шиз,
Вот это и зовётся жизнь.

А если что-нибудь не так,
Знай, то иллюзия, чудак.
04.01.1998



Когда я умру

Когда я умру, а умру я не скоро,
Созвездья не рухнут, не сдвинутся горы,
Снега не растают декабрьскою ночью,
Мужская улыбка и женские очи –
Всё будет как раньше. Любовь и надежда
И даже вон тот магазинчик «Одежда».

Жизнь двинется дальше печально и страстно,
Жизнь двинется дальше. И это прекрасно!
И кто-нибудь вспомнит и скажет при этом:
«Он очень старался, но был ли поэтом?
Но память о мёртвых елеем полита,
Коль очень старался, пусть будет пиитом».
Но чтоб умирать мне не слишком уж горько,
Пусть сдвинется с места  хоть малая горка.
1998?

Тоска о молитве

Перебираю жизнь в уме…
И сквозь обиды, стрессы, пьянки
Тоскую я не о полянке,
Не о церквушке на холме.

Не о парче церковных служб
И – уж совсем не о порфире,
Не о ручьёв весенней лире
И лирике осенних луж,

Не о восходах и ветрах,
Не о багряной тьме объятий
И прелести иных занятий –
Науке, музыке, стихах.

О чём же,  в сущности, тоска?
Зачем она, вгрызаясь в мысли,
Всё требует: «Пойми, исчисли!», –
И страшен мне её оскал.

Уйди! Будь проклята! Уйди!
Вот-вот я сам себе отвечу.
О, чувств моих благое вече!
Как площадь душенька гудит.

И вот я вспомнил! (В мире числ
Не отыскать тоске причину,
В сознаньи грузном, как лучину,
Душа свою затеплит мысль)   
Икона. В комнате темно.
Лишь лёгкий огонёк – лампада.
Мерцает  золото оклада,
А лик темней ещё, чем ночь.

Нет слов… Не важен сердца стук…
Что жизнь и вся её палитра?!
Молюсь, и льнёт моя молитва
Волною нежной ко Христу.
29.03.2000

***

Дождь льёт, пожалуй, с прошлой ночи,
Бесстрастный, словно Вечный Жид,
На крыше сумрачно хлопочет.
В траве бессмысленно шуршит.

Упрямый дождь, небесный робот
Стремится смыть: земную твердь
И старых яблонь скромный ропот
На жизнь, а заодно – на смерть;

Моторизованные брички,
Змеиный  влажный шум шоссе,
Разбойный посвист электрички
И заунывное эссе

Внезапных   всхлипов, всплесков, хрустов;
Грязь человеческих забав,
Прохожих, зонтики  и грустных
Бездомных ласковых собак;
 
Сараи, дачки и заборы
Затем коттеджей этажи
Любовь и дружеские споры –
Всё, что зовётся «эта жизнь»

Стремится смыть. Ей Богу, смыл бы!
Остановись, о, Дождь! Внемли!
Ты только робот, только символ
Единства  Неба и  Земли.
21.08.2000

Лес

Сплошные вечные вопросы
У нас в душе под старость лет.
Конец весны. Жара и грозы,
И лес – спаситель, русский лес.

И литургия пенья птичьего,
Акафист ветра и листвы…
Здесь нет ни общего, ни личного,
Здесь только Боже! И вы,

И вы чуть больше Божий,  к вечеру
Зайдя в сей лес, ну, хоть на час,
И все вопросы ваши вечные
В душе  задумчиво… молчат.
Больница в «Отрадном»  20.05.01

Печаль

Печаль и есть печаль,
И тянет закурить,
Окинуть взором даль,
Всем разом всё простить.

Печаль ведь – не тоска,
Уныние и грусть;
При них  душа узка,
Они душевный груз.

Как мамина рука,
Как тучка среди дня,
Душе печаль легка.
Душе печаль родня.

Покой души раним,
И, чтоб не одичать,
Храни, душа, храни
Дочь мудрости – печаль.
21.07.2001

***

Я не сберёг, хоть должен был хранить,
Мне Богом посланную в день рожденья
От глаз Его золотенькую нить
Золотенькую ниточку спасенья.

Жизнь тянется… Пора бы всё раздать
Больным и нищим … Я похлопочу.
Я так устал и мыслить, и страдать,
Что жить на свете…Впрочем, я шучу …

Исчезла нить, душа  осиротела.
Бессмысленным, ненужным стало тело
И умерли слова моих молитв ночных…
Я говорю себе: «Начни, опять начни
А вдруг возникнет вновь тот золотистый свет».
Страшнее мёртвых слов  жертв  в целом мире  нет.

Размышления

Я не пишу. Ни прозу, ни стихи.
Совсем отвык от прелестей искусства.
Всё дело в том, что нищи и тихи
Мои вполне стареющие чувства.

О чем писать? Что трогает меня?
(В мои лета, пожалуй, что любого):
Цвет неба летом в середине дня –
Сиреневый оттенок голубого.

На этом фоне, словно веселясь,
Родной сосны неприбранные патлы,
Ажурная реликтовая вязь
И облаков ненужные заплаты.

О чем ещё? О смерти? Что о ней?!
Не первый я. И не последний, точно.
Так в древних битвах топотом коней
Поставлены бесчисленные точки.

И только память, что во мне жива,
Как аромат июньского пиона,
Как фидиево чудо Парфенона,
Ещё способна диктовать слова.
17.07.2003

Молитва

Ночь. Время покоя душе и уму,
Молюсь. Мне молитва – охрана.
И слышу – во сне? Наяву? Не пойму –
Как будто бы звуки… Органа?

Названий не сыщешь для Божьих чудес…
А звуки летят и не тают,
То светлую музыку темных небес
Прозрачные звезды играют.
26.09.2003

Прогноз погоды 23 ноября 2005 г. (Эхо Москвы)
Кузнецовой Л. Т.

У Вас в Чикаго около нуля,
У нас в Москве такое же мочало…
Я – не синоптик. Но сюжета для,
Мне кажется приличное начало.

И далее. Возьмем меридиан.
Как нож арбуз он землю режет остро.
Ему плевать: что пруд, что океан –
Ему плевать: что материк, что остров.

Земля бы стала множеством ломтей,
И все они под солнцем даром прели,
Когда бы скромно, тихо, без затей
Арбуз не обмотали параллели.

Где пел Синатра – около нуля,
Как и у нас, где любят песни Леля,
Все потому, что круглая земля,
И мы живем на близких параллелях.

Увидеться бы. Плачу и смеюсь
Сам над собой, мечтатель «высшей меры».
Друзья мои, прекрасен наш союз.
В аду для встреч унылы интерьеры.
22.11.2005

Размышление о размышлении

Не спрашивай о том, что ждет нас, грешных, там.
Не потому лишь, что вопрос сей труден,
А потому что грустным старикам
Принять придется только то, что будет.

Ты вопроси себя, проживший столько лет,
Препоясав надежду мыслью строгой:
Как жизнь дожить достойно? И ответ
Ищи с молитвой, тщаньем и тревогой.
08.12.2005

***

Как подружка, в темпе лани
Жизнь сбежала от меня.
Нет надежды, нет желаний,
Нет стремлений, нет огня.

Душу грешную ломая,
Боли плоти – как тиски.
Даже зелень, зелень мая
Схожа с зеленью тоски.

Все во мне, как поле битвы
После боя, в час ночной…
Только робкий стон молитвы,
Да и та – за упокой.
14.05.2006

***

Я не люблю людей. Постыден
Сей факт, но  не люблю людей,
И, грешным делом, мне не виден
Их статус Божьих детей.

Какой там Бог! В начале пьесы,
Еще в утробе и потом
Сюжет плетут такие бесы
Поодиночке и гуртом.

Весь мир театр (то бишь притворство).
Актер?.. Нечего пенять
На их бездарное актерство,
Они бездарны, и понять

Какую роль они играют,
Когда, зачем и для кого
Не в силах. И не понимают
По сути дела – ничего.

К чему шекспировы сравненья?
Назад к простейшим словесам.
К дилемме: вера и сомненья,
К диалектическим весам,

Что мерят «подлость-благородство»,
Противоборство «зло-добро»,
Добавим – «красота-уродство»,
И так, любое – «контра-про».

Взгляните на себя, взгляните:
Чего в нас больше? Лишь потом
Меня печального казните
Хоть виселицей, хоть костром.

Невнятны мне ни зовы крови,
Ни всех иных таких затей.
Я не люблю людей. Ну, кроме,
Быть может, нескольких друзей.

Не числю я себя в безгрешных,
Чту перед заповедью долг…
Бог милостив, оно конечно.
Да только Он на то и Бог.
 21.05.2006

Жизнь

Мои деревья, сосны и березы,
Прошу вас, посмотрите на меня.
У вас есть все: и плоть, и кровь, и слезы.
Я вам родня.

Любя, в нагие души ваши верю,
Что явлены прозрачною зимой.
Живые все: трава, деревья, звери,
И я – живой.

Земля и солнце, звездный свет и небо
Все Духом Божьим одушевлено.
Все вскормлено его священным Хлебом,
Его Вином.

Я пережил высокое мгновенье,
Поняв внезапно, словно хлынул свет:
Все родственно в Божественном Творенье
И смерти нет.
25.05. – 30.05.2006

***

Нет, то не жизнь в содружестве с болезнями:
Не приступить ну ни какому делу.
Прости меня, любезный друг поэзия,
Душа молчит: уж слишком больно телу.
18.07.2006


***

Я устал. Устал – и точка.
Отыграл последний сет.
Неуверенная строчка,
Буквы помню, но не все.

Как у старой пьяной лярвы
Утром, ночью, среди дня
Аппарат вестибулярный
Клонит в стороны меня.
Вздохи, стоны, охи, ахи…
Всё ослабло и болит…
Жизнь промчалась, как Шумахер,
Словно красненький болид.

А жилось, бывало, славно:
Руки, ноги, да глаза…
И, кажись, совсем недавно –
Сорок лет тому назад.
Это ж надо, это ж надо!
Это ж надо, чёрт возьми!
Вот такая, блин, эстрада!
Вот такие, братцы, СМИ.
19.07.2006

Усталость

Усталость – слово  эвфемизм,
А сущность  – чувство смерть –
Ведь, расстоянье = смерть и жизнь
Попробуйте, измерьте.

Бывало прежде, уставал
И я до отвращенья,
Но я тогда не понимал,
Что это смерти мщенье

За то, что  жив, и на неё
Тебе плевать беспечно,
За мысль, что бытие твоё
Струиться будет вечно.

Не проклиная жизнь СВОЮ,
Без сожаленья даже
Старик не скажет: «устаю»,
«Устал», – спокойно скажет.
11.12.2007

***

Жизнь прошла неслышным шагом лисиим,
Быстрым шагом. Вот и всё. Увы.
Я с моим всегдашним легкомыслием
Верю в то, что всё же верю в то, что был живым.

Не украшен золотом и перьями
И не Монтесума, и не шиз
Я был скромным подданным империи
С именем хрестоматийным – Жизнь.

Ни на что на свете не похожую
«Форму бытия белковых тел»,
Но с весёлой, яркой искрой Божией.
Он (Господь) такую и хотел!

В облаках, в горах, в лесах и в прерии,
Всех любя – кто прав и кто не  прав,
Правь моя священная империя,
Я умру. А ты цвети и правь!
07.07.2007
 



О любви к Родине
Памяти А. Г. Драгалина

Что-то я стихов о Родине
Никаких не написал.
Не прилично это вроде бы
Не прилично, знаю сам.

Не кричал: «Россия – матушка»,
И  берез не целовал.
Русь?  Россия? Ну и ладушки…
Знать натура такова.

Видно есть места преузкие
В головном моём мозгу,
Но гордиться тем, что русский я,
(Только этим) не могу

Знаю, бились предки  с ханами,
Было: били ханов, но
Стать от этого Прохановым
Не желаю всё равно

Были битвы, были книжники,
Для России это плюс
Но Рагозину в сподвижники
Я нисколько не стремлюсь.

Страсть, хоть, слава Богу, редкая
Вдруг напала: всех учить.
Не гордиться надо предками
Надо память предков чтить

Всех: кто  близкие, любимые,
Дальних, кто не зная  сам
Сквозь века неисследимые
Гены жизни предал нам.

Ох, бывали предки разными…
Если к ночи помянуть
Душегуба Стеньку Разина,
Можно вовсе не уснуть.
А марксиста в мыслях  твёрдого,
Развязавшего террор;
А Ивана, свет, четвёртого…
Мы их любим до сих пор?

Понимаем ли, лелея
Гордость из последних сил,
Отрока  Варфоломея –
Сергия всея  Руси?

Что о нём мы знаем, братие?!
Дмитрий,   поле, хан, купаж,
Пересвет, Ослябя, рати и
Остальное – антураж

Патриотам  привилегия
Ныне, но Господь не даст
В государственниках Сергия
Числить. Он, ведь, исихаст

Эх, оставим споры. Славное
Дело; бит Мамай мечём,
Духом русским. Всё же – главное;
Братцы, мы-то тут причём?

Шевелите, братцы, ушками,
Оцените анекдот:
В мире тьма потомков  Пушкина
Каждый – Пушкин! Да не тот.

Чем гордиться нам, которые
Что ни день, то мордой в грязь?..
Быть наследником  истории
Надо, братцы, не гордясь

А теперь скажу я: верно то,
Что суров времён  оскал
Но писал мальчишка Лермонтов,
И, замечу, как писал:
«Люблю Отчизну я, но странною любовью»».
09. 10. 2007

Молчание

Слова людей не лучше, чем мычанье
Бессмысленно задумчивых коров.
И потому дар мудрого молчанья
Ценю я выше всех иных даров.

Слова – вы похоть самовыражения
Усталых душ усталая мечта
В молчаньи нет обид и сожалений
Но и она совсем не немота.

Молчанье входит в душу ненароком
Как некое тепло и не спеша
В молчаньи разговаривает с Богом
И плачет, тихо радуясь, душа.

Слова молитв здесь тоже бесполезны
Здесь говорит Христос- создатель слов
И пусть шумит беспечный век железный
Наш дар – молчать. Поэт и богослов.

Трагикомедия

Прощайте, господа, счастливо оставаться
Не поминайте лихом,
Вам на земле ещё, простите, кувыркаться,
А мне туда, о, Господи, туда

Должно быть там – покой, счастливые молитвы,
Господь, небес нерукотворный шёлк…
Ни друга, ни врага, ни черни, ни элиты,
Всё хорошо. Всем – очень хорошо.

Должно быть, есть и ад, и радости в нём мало:
Чем чёрт ни шутит (он шутить мастак):
А вдруг найдутся там возлюбленные предки
И дама ТА с улыбкой на устах

А впрочем, ад и рай – схоластика и только…
Как быстро мчатся длинные года.
Зачем считать грехи кто, где, когда и сколько?
Сочтёмся угольками, господа.

Хошь песни громко пой, ори звериным криком
Пред смертью всё – бессмысленная чушь.
Прощайте, господа, не поминайте лихом.
Увы, пора! Но как я не хочу.
06.01.2008

Дремота

Когда один в полудремоте
Не мёртв ещё – не жив уже
В покойных креслах, вредных плоти
И отвратительных душе

Я жизнь свою воспоминаю,
Как погружаюсь в мир иной
Я не словам её внимаю,
А словно музыке в кино.

Её и слышат, и не слышат,
Она и есть, и нет её.
Идёт сюжет, актёры дышат,
А музыка своё, своё.

О жизнь! Грустны твои мотивы,
Пустынна времени река,
Ведь не умны и торопливы,
Пусты мелодии греха.

Сон

Мне часто снится очень странный сон,
Так часто снится, словно по привычке:
Я слышу дальний колокольный звон
Сквозь стук колёс. Я еду в электричке.

За окнами ненастье: ветер, град,
И градины по стёклам с треском лупят.
Мне надо в храм, что свят, как Китеж-град,
Мне рады там, меня там ждут и любят.

Мне нужно в храм. Я точно знаю где
Мне выходить. Но на ходу не выйдешь
А поезд мчится, словно он в беде,
Без остановок. Тонет «светлый Китеж».

Что с этим делать – никаких идей.
Сам на себя я начинаю злиться.
Вокруг меня полным полно людей,
У всех у нас растерянные лица.

А тяжесть, словно первородный грех,
Бессмысленно ломает наши души.
Всё громче страшный, глупый нервный смех,
А колокол – слабее, тише, глуше.

За что, о Боже?! Я, ведь, еду в ХРАМ!
Дай силы мне хоть нищенскую мелочь…
Рвануться бы, да и сорвать стоп-кран,
Но нечем даже крикнуть толком. Немочь!

Проснусь усильем. Сгинет стук колёс,
А с ним и вся кошмарная потеха.
Проснусь не то от смеха, что до слёз
Не то от слёз, которым не до смеха.

Что думать мне: меня смущает бес?
Считать ли сны мне Божьими речами?
Я полагаю, никаких чудес:
Гипертония буйствует ночами.
25 мая – 4 июня 2009 года

Печальное

Мне горько знать, что я – старик,
Душа ещё легка, красива,
Ещё, бывает, слышу крик
Её: «Сердца для чести живы!»

Уймись, душа, молчи, молись
Словам торжественным внимая.
Не возбуждай живую мысль:
Я всё равно  не понимаю.
29.07.2009

Осознание
«Душе моя, душе моя,
Восстани, что спиши;
Конец приближается, и
Имаши смутитеся».
Покаянный   Канон  св. Андрея Критского

В душе суровая печаль,
Незаживающая рана,
Как бег холодного ручья,
Как холод гибнущего храма.

Как свет холодных, острых звёзд
Сквозь фиолетовое небо,
Как жизнью брошенный погост,
Как  жажда воздуха и хлеба.

Ничто души глухие тьмы
Не освятит и не осветит.
И перед Богом и людьми
Мне нечем, грешному, ответить.

Исповедь

Простите мне  бесплодное житьё:
Ни сына нет, ни дерева, ни дома.
Стихи?  Но это вовсе не моё,
Моё – одна душевная истома.

Я только переписчик, только клерк.
На службе в той космической конторе
Не знаю я, порой, где низ, где верх,
Который час и даже век который.

И что стихи? В словах спасенья нет
В преддверии последней катастрофы
Любви и жизни. В этакий момент
Кому нужны рифмованные строки?

Сон разума, сознаний  забытьё,
Бессилье тел, уют их душ нестрогих
И тусклое, бесплодное житьё
Моё и многих. Слишком, слишком многих .

И всё-таки прошу простить меня.
Безропотно, коленопреклонённо
Прошу прощения у ночи и у дня,
У той сосны, у этого вот клёна,

У камня гор, у рыб пяти морей,
У четырёх могучих океанов,
У всех на свете выживших зверей,
У  дремлющих, курящихся вулканов,

У робкого домашнего скота,
У лошадей  задумчиво понурых,
У красоты, за то,   что красота
Не прижилась у нас   чужих и хмурых,
У снегирей, синиц и воробьёв,
У зимних птиц- живых комочков лета.
А впрочем, что моё житьё-бытьё.
Я человек, вы мне простите  это.   
01. 11.2009

Тайна творчества

Полагаю, с самого рождения
Завелась в душе моей болезнь:
Беспокойство, неуют, сомнения.
От неё, ну хоть на стенку лезь.

И не от обид и гордых чаяний,
Просто так – от жизненных стихий…
И тогда, должно быть, от отчаянья
Не спеша, я стал писать стихи.

Не для славы, не от увлечения,
Не для денег и иных страстей –
Для души и для её лечения,
Не вселенской, маленькой, своей.

Аспирин души  – стихотворение.
Эффективно понижает жар
И даёт душе отдохновение,
Этакий небесный гонорар.
02.05.2010

Единение

Неподчинённая уму
Душа не по земному
Болит сочувствием всему
Живущему, живому.

С чего бы это? Что со мной,
Цинизма сын и лени
Едва справляюсь со слезой
В глазах от умиленья?

Что мне до птиц и пауков,
До гнёзд и паутины,
Что до костей и до клыков,
До всей живой рутины?

Мне самому бы жизнь дожить,
Мне ни к чему  иное...
Я ж зрю таинственную нить,
Связавшую живое

В одну, единую семью.
Уловлен сантиментом,
Я мыслю ныне жизнь мою
Единого фрагментом.

И очень ясно вижу я,
Хоть верьте, хоть не верьте,
И беззащитность бытия,
И хищный пафос смерти
01.07.2010
II

ВРЕМЕНА ГОДА

Метель

Мир  полон сам собой
Ему никто не нужен
Метель вокруг, прекрасная метель.
Лишь я один стою  средь падающих кружев.
Средь крохотных, живых, легко летящих тел.

И нет в душе моей привычного смятенья:
Душа и снег, им хорошо вдвоём.
Знать очень высоко над миром и метелью
Вздохнул, скорбя, Господь о грешнике своём.
13.02.1998

Осень в дальнем Подмосковье

Объяла тьма мои  6 соток
Луна  и лес, берёзы в частности.
Стоят берёзы как сексоты
Небесной службы безопасности.

Подруги ангелу-хранителю
Укрыты ветхой белой ризой
И указуют мне, их зрителю,
На небо  с некой укоризной.

А там луна, как нимб бесхозный,
Над лесом продолжает хвастаться,
Стремясь найти, пока не поздно,
Главу, к которой бы посвататься.

А там, где небо фиолетово
Где фиолетовые бездны
Как полк гусарский эполетами
Сверкает ночь мерцаньем  звездным.

Как близко звёзды – в храме свечечки-
Смотрю до хруста в позвоночнике
Как звёздный свет играет с вечностью
То трелями, а то звоночками.

Нет, я, увы, не в этой свите,
Я лишь смотрю на небо звездное,
Но шлют серебряные нити
Мне звёзды – помощь безвозмездную.
24.08.2000

Весна «в спальном захолустье»  Москвы

Пейзаж дурацкий городской
Пейзаж бесцветный и немой,
Сравним с усталостью, тоской.
И это  мы зовём Москвой.

Прямоугольный снов   приют,
Навек уставший, скромный люд,
А птицы, если и поют,
То как-то тихо. Неуют.

Апрель. Пора проснуться. Но
И небо, серое  как дно,
И зелень – с небом заодно –
Не зеленеет. Ей темно.
И только дети (им видней?)
Кричат на улице звончей,
И нежность глупых голубей…
Не дай им, Господи, скорбей.
2000?


***

Жара пылится над Москвою,
Её нахально торжество
И ощущение такое –
Прохлада лишь под Рождество.

Гуляем, прячась в чахлой сени
Невразумительных древес,
И тишина. Напрасны пени
На волю скушную небес.

В унылом спальном захолустье
Столицы Россов  я и пёс.
Вдруг древней  шестистолпной грустью
Повеяло. То ветр принёс

К ноздрям существ, из контингента
Ненужных никому существ,
Сюда, в серёдку континента
Эллады основных веществ,

Горы и моря дивный запах,
Горы и моря – из легенд.
Запнулась вдруг собачья лапа
И я, седой интеллигент,

Остановился. И не вскоре,
Хотя пора бы знать азы,
Я всё же понял: пахнет морем
Москва в предчувствии грозы.
2000?

Март, 20-тые числа

Там, где зимою пролегли тропинки,
Снег не сошёл. Апрелю будет снедь.
Сыра земля стремится снять ботинки
С покинувших асфальтовую твердь.

Ещё мне зиму русским сердцем жалко.
Причин, пожалуй, множество тому.
Вот ель, теперь – седая приживалка
В гостеприимном, но чужом дому.

Берёза (то, что летом станет кроной –
Лишь формула стыдливой наготы)
Увенчана задумчивой вороной,
Презревшей грубость дольней суеты.

Весна красна? Красна пока «де юре».
Не живопись на медленном холсте:
Смиренный март – прозрачная гравюра
На густно-грустно-голубом листе.
22.03.2002

1 декабря 2002 года

На ближней сухой сосне
Дятел стучит морзянку.
Падает медленный снег.
Не холод – а всё же зябко.

Как тихо. И дятел смолк.
Звуки постриглись в схиму.
Радист сей не смел, не смог
Обидеть покой и зиму.

Как тихо в моей душе,
Жившей в привычном шуме,
Как будто бы я уже
Хотя и недавно – умер.

Конец января  2003 года

У нас январь, в Италии январь
Такое, право слово: кватроченто…
Январь по-русски – ласковый букварь 
Науки выжить – как-то, с кем-то, чем-то.

В Италии не знаешь – верх иль низ
То  небо или море, дух иль тело.
Январь у нас – их неореализм
Бесхитростный, печальный, чёрно-белый.
27.01.2003

Осенняя бессонница

О, Господи! Осень. Дурацкие сны.
Спать бы, но лезут мыслишки о разном…
В кривой одногубой улыбке луны
Бездна сарказма.

Ночь.
Товарняки вдоль по рельсам скулят,
Так динозавры скулят в поднебесье.
Похоже на то, что пошли погулять
Крупные бесы.

Что ж, скоро зима – их бесовский уют,
Им ведь метели, что женщинам спицы,
Печально – на север, печально – на юг,
Вот и не спится.
13.09.2003

Январский романс

Как шахматные доски
Соседние дома:
И в клеточки, и плоски
Всё остальное- тьма.

В домах непоздний ужин –
Картошка, мясо, хлеб…
Как жаль, гроссмейстер Лужин
Безумен и нелеп.

Безумства буйным соком
Переполняясь весь
По  клеточкам – по окнам
Гуляет дикий ферзь.
 
То как в весёлой спешке,
То в медленной тоске
Он огоньки, как пешки
Съедает на доске.
А утром чёрно-белый
А утром чёрно-белый    
Как старое кино,
Январь, мой друг несмелый    
Глядит в моё окно.
16.01.2004

Зима

Белое стадо покорных дерев –
Зимний пуховый оброк.
Кляксы ворон, как рукою стерев,
Вдруг пролетел ветерок.

Птицы кричат. Веселясь или злясь?
Тяга к покою сильней:
Так что опять уже несколько клякс
В кружеве белых ветвей.

Всё как обычно: дорога, кусты,
 Люди, собаки, дома…
Что ж это чувство глухой пустоты
В сердце рождает зима?
21.01.2004

Осень в Малаховке

Уже октябрь, но словно лето.
Сияет Солнце, ой-ё-ёй,
С мужской наивностью атлета
Над утомленною Землей.

А ей, Земле, такую резвость
Переносить совсем невмочь.
Октябрь уже: покой и трезвость,
Пусть тучи, дождь, а лучше – ночь.

И ночь пришла. Сплошная тень, и
Все кошки серы, как одна.
На поводочке тяготенья
Гуляет по небу луна –

Щенок Земле, а мне светило.
И нам обоим это в кайф.
Земле – забота, нежность, сила,
А мне – «хоть на хвилину в гай».

Оставить старческую койку
И слушать, словно молодой,
Как платят клены неустойку
Земле шуршащею листвой.

Царапнет Землю лист беспечный,
В игру последнюю игрок.
Земля ему с любовью вечной
Подарит лёгкий  ветерок.

И он в движении безумном,
Как будто всё ещё живой,
В холодном свете, свете лунном
Мелькнет в раскраске боевой

Придет зима. Морозы, снеги…
Зимою жизнь и смерть – одно.
И от осенней этой неги
Лишь память – тусклое кино.

Пою тебя, родная Осень!
Ведь жизнь и смерть пока что врозь.
Ты кроны траурные сосен
Прошила звездами насквозь.
05.10.2005

Ранней весной

Белый снег белей, чем белый,
Ибо с легкой синевой.
Целый мир и вправду целый –
Цельный, яркий и живой.

Раззадорилось Светило!
Эй, Светилушко, даешь!
Ты как истый бог Ярило
Буйный свет на землю льешь

А задиристый морозец
И беспечный чудо-свет –
Рифма. Да, «суровой прозе»
В этом мире места нет.

Все – весна: дома, машины,
Лай собачий, голоса,
Дети, женщины, мужчины,
Ветви, птицы, небеса.

Даже глупая ограда
(Черных линий ровный строй) –
Часть веселия и лада.
Часть весны. Денек такой.

Старость! Где твоя победа?!
Где – могущество твое?!
(Ты – унынье до обеда,
После – скука и нытье).

Годы, годы – жизни тара…
Годы, годы – Боже мой…
Нет, сегодня я не старый,
Я СЕГОДНЯ  – ПОЖИЛОЙ.
23.03. 2006

Дождь

Какое нежное творенье
Несильный летний дождь ночной,
И шум его – не шум, но пенье,
В котором ласка и покой.

Окно открыто. Теплый, томный
Эол вздыхает в унисон.
Под колыбельный, монотонный
 Напев дождя беспечен сон.

Усталый разум безмятежен,
Душа спокойна в темноте,
Душа и разум вроде те же,
Но все же чуточку не те.

Они теперь чуть-чуть другие:
Иной уклад, иной уют.
Они, как после литургии,
Себя слегка не узнают.
Он – нежный дождь ночной сегодня,
Благословение Господне,
Вода святых Небес Его.
12.08.2006

Сентябрь
Птичка  Божия не знает
Ни заботы, ни труда…
А.С. Пушкин
Сегодня потеплело,
Но вижу из окна:
Синица прилетела
Пока совсем одна.

Присела деловито
На ветку у тропы
Вся – символ «дольче вита»
Из пушкинской строфы.

Она – зимы  крупица,
Зимы живой намек,
Веселая синица,
Сентябрьский огонек.

Мила, как лепет детский,
Ещё не знавший слов,
Она – посланец дерзкий
Недальних холодов.

Рождество Прст. Богородицы, Коей слава 21 – 22.09.2006

Начало января 2007года

Земля безвидна и пуста
А дали времени туманны?
Зима беспомощно грустна,
Ждёт снега, как небесной манны.

Январь болезненно уныл,
Как старый грех без покаянья.
Нет в мире солнца и луны –
Свет скромен, словно подаянье.

Тепло! Деревьев жизнь – беда.
Раздумьем вынужденно смелым;
Растить ли почки, если – да,
Каким весной заняться делом, –

Они сомнения мои
Усугубили. Эти строфы
О том, что даже воробьи
Щебечут близость катастрофы.

Вот вам наш двадцать первый век…
Но,   не любя печальной прозы,
Я верю – слабый человек;
Грядут крещенские морозы!
10.01.2007

Январь 2007 года
(продолжение)

Дождь на Крещенье – тяжкий бред,
Безумий повод и рассадник:
Покоя нет, надежды нет –
Какой-то просто «Медный всадник»

И всё ж я оказался прав,
Хотя в прогнозе был не точен.
Да, у природы женский нрав,
Поэты ныне им не очень.

Спешу поэтов оправдать,
Ведя я за них душой и телом.
Хотя природа  –  наша мать,
Но люди ей не очень в целом.

И есть за что. Не по себе
Мне было: или я не гений?!
Кричал дождю: «Ужо тебе!», –
Как на Петра кричал Евгений.

И вот – зима! Друзья мои –
Деревья дышат вольно, ровно,
А паникёры воробьи
Щебечут, но щебечут скромно.

Зима пришла. Пришла Зима.
Теперь я не сойду с ума.
23.01.2007
Октябрь

Октябрь на свете, но сегодня
Всё небо в звёздном серебре
Нет, господа, как вам угодно,
Печальны звёзды в октябре.

О. мой октябрь, я впал в плебейство…
Ход мыслей, чувств, ну, и т. д.
Не удаётся, как ни бейся,
Держать в логической узде.

А мысли всё одни и те же,
Как листья, падают в тиши.
Как бездорожье – безнадежье,
Октябрь – распутица души.

Октябрь диктует: мне осталось
Не рисковать, не мочь, не сметь…
Октябрь, конечно, это старость.
А там зима и, значит, смерть.
29.10.2008

Кленовый лист

Со стороны Творца умно и мило,
Что он кленовых листьев  «натворил».
Мне скажут: «Лист – сосуд для хлорофилла»,
А я скажу: «Плевать на хлорофилл».

Смотрю сквозь ветви. Воздух в отпечатках –
Следы больших невиданных зверей…
Нет – ветерок пошёл гулять в перчатках,
Счастливый многорукостью своей.

Смотрю сквозь ветви в сумрачное небо
Унылою осеннею порой…
Кленовый лист, как  сказочная небыль
Мне греет душу тонкой красотой.
Малаховка   21.09.2009

Ранняя весна

Голодный ветер дальних странствий
От африканских дальних мест
Напал на русское пространство
И нашу зиму жадно ест.

Весна своё бесстыдно тело
Всё обнажила напоказ,
Вокруг глобально потеплело
(При мне в семидесятый раз).

Весна, твой свет с востока брызнет
Прекрасной медью на заре…
Весна – земной апостол жизни,
Она и впрямь из рыбарей.

И я – старик – немного трушу
(За это и люблю весну):
Она мою уловит душу,
Как дуру-рыбу. На блесну.
12.04. 2010












III

ИРОНИЧЕСКОЕ

***

Мне хочется о нежном и  весёлом.
Ну а вокруг – то стон, то вой, то лай.
Есть, кажется. Единственный посёлок,
Где весело и нежно. Это РАЙ.

Я  выделяю слово РАЙ курсивом…
Так что же, мне  покинуть мир  земной?
Мне хочется о светлом и красивом…
Но, Боже мой, не этой же ценой.
1998?

Размышления о Родине
( шутка)

Я стар и болен, стар и болен. То-есть…
( Ищу сравненье. Вот оно. Нашёл)
… Жизнь отошла, как от перрона поезд,
С которого я только что сошёл.

Так почему же я ещё не умер?!
А потому (пикантный поворот),
А потому, что я не нужен в сумме
Ни Богу, ни тому – наоборот.

Круг размышлений чрезвычайно сужен,      
Но выход есть, но вывод есть. О, кеу!
Коль и тому я ни за чем не нужен,
Я, значит,  нужен Родине  моей.
Крещенский сочельник 1996 года


Воспоминания о поездке в Грецию

Мои сандалии в пыли тысячелетий,
В пыли Олимпа, в пыли Акрополя…
Года то бьют, как каторжника плети,
То пролетают, как  пушинки тополя.
Эллада! Греция! Тебя я не забуду
И чистить  обувь  больше я не буду.

Антиохотоведческая басенка

Мчится тигр за антилопой,
Антилопу чтобы слопать.
Африканский интерьер
Дополняет браконьер.

Он уверен, он спокоен,
Он за кустиком присел,
Он любуется погоней
Через цейсовский прицел –
Для него бегущий тигр
Интереснее, чем тир.

Да, охрана хищников
Робкая и нищая
В странах слабо развитых
Африки и Азии.

А в Европе? Ах, Европа,
В нашей, да и в Западной
Ничего не бойся – лопай
Робкого и слабого.

Дидактическая басенка

Горилле дочке мать горилла
Постоянно говорила:
«Дочка, жизнь сложна.
Проявлять в ней надо резвость,
Ловкость рук и мысли трезвость.
Брать пример с макаки-резус
Ты, мой друг, должна».

Положив сынуле лапу на плечо
Макака-папа сыну говорил:
« Чтоб прожить на свете белом
Сильным нужно быть и смелым
В общем, должен ты и в целом
Брать пример с горилл.

О, люди!  В каждом есть изъяны
Но мы давно  не обезьяны,
И воспитать детей  прилично
Можно лишь примером личным.

Сон пожилого человека

Мне приснилось будто я – калиф.
И зовусь Гаруном аль Рашидом.
У меня склероз,  гастрит, калит,
Но одежда золотом  расшита.

Объяснил   придворный звездочёт:
В прошлый вторник  яркая комета
В честь меня. По должности почёт –
Я земной наместник Магомета,
Мир ему. И я теперь остыл –
Так  луна в осеннем небе тает.
На гарем ещё хватает сил,
А на государство – не хватает.

Молодым  был я  горячим сверх
Всякой меры разума и такта –
Старика папашу с трона сверг.
А теперь жалею Папу. Так-то.

Да, конечно, стар я, но не прост,
Да, подслеповат, а всё же зрячий:
Вижу я – мой старшенький подрос.
Весь в меня сынуленька – горячий.

Был бы недотёпа или трус …
Нет ведь, мощный вымахал  сынишка!
С этим я, допустим, разберусь,
У меня  ещё их тридцать с лишком.

Почитай, их целый легион…
Я ночами не гашу светильник …
Вот… шаги!... Какой-то слышен звон…
Мать твою, да это же будильник.

Я проснулся. Царственный Багдад
Атлантидой  в океан забвенья
Погрузился. Сквозь смешенье дат
Ощутил я терпкий вкус везенья.

Я проснулся. Можно не спешить,
Потянуться после долгой ночки …
Мне совсем-совсем не страшно жить:
У меня рождались только дочки.
 
Среда, старый  Новый год  14.01.2004

Романс печально романтический

В окно я вижу хвост Галактики,
Прозрачный, тихий Млечный путь…
А рядом – женщина в халатике,
А рядом – водочки чуть-чуть.

Принял стопарь, но мне не весело,
Меня куда-то ввысь влечёт,
Я не астроном по профессии,
Я по призванью звездочёт.

Грибочки, то – да сё, салатики…
Кому-то это – благодать….
В окно я вижу хвост Галактики,
Оттуда Бог – рукой подать!
 
Я измеряю мир парсеками:
Мне просто чужд масштаб иной,
Со звёздами, как с человеками,
Я говорю в ночи порой!

В окно я вижу хвост Галактики!
Во мне бурлит, кипит мечта!
А рядом – женщина в халатике,
Зарплата, дети,  маята.

В сей ситуации комической
Не пью, пожалуй, лишь с утра,
И стала нотой символической
Из всей гармонии космической
Мне в жизни Чёрная дыра.
25.02.2004

Большая Просьба

Я прошу вас очень, люди, не врите
На российских языках, на иврите
И на прочих, на каких говорите,
Ну, пожалуйста, ребята, не врите;
На Хоккайдо, в Аргентине, на Крите

Постарайтесь – это просто – не врите;
Ни политик, ни художник, ни критик,
Ни, тем более, священник – не врите,
Есть на  всех  на вас единственный Зритель
Тот, Который видит.
НЕ  врите!
17.06.2003

Упражнения в стихосложении

I
Внезапная смерть в древнегреческом антураже

Головой об пол.
Под язык обол.
Харону за проезд,
(Покойник не проест)
Никаких химер.
Подпись:
Не Гомер.

II
Каждому своё

В Индии – Мадрас.
У Ирочки – матрас.
У лодочки – весло,
А мне всегда везло.
22.03.2005

III
Математика

Ин сам брал интеграл,
Интегралы ин не крал.
23.03.2005

IV
Люди

Сук, на котором сидите, режете.
Носите воду, конечно, в решете.
Если обидят, обидчику врежете.
24.03.2005

Вопрос американцу

24 ноября 1974 года
Американский фермер Джозеф Блейдон
запатентовал изобретение: колючая проволока.


Скажите, сэр, произошло по случаю,
Иль как всегда, извечно против нас:
Патент на проволоку, на колючую,
Оформил фермер? Он один из вас.
 
Мне очень интересно Ваше мнение.
И вот еще. Ответьте, умный сэр,
Зачем так широко изобретение
Внедрили Вы у нас, в СССР?
24.11.2005

Жизнь в девятитажке

Я малость выпил, но, однако
Душа – как выжатый лимон.
Рычит за стенкой дрель-собака:
Соседи делают ремонт.

О! Этот рык суров и долог
И вот мне кажется уже
Что злой и грубый стоматолог
В моей копается душе.

ИРА! ИЩИ…что жизнь не очень
Не пил как будто, ус утёр
И тут запел про «кари очи»
Дуэтом с дрелью ремонтёр.
Весна красна в апрельской лире?
Меня не радует апрель.
Жизнь прожита, на свете кризис.
Закуски нет. За стенкой дрель.

Ах! Дорогой коньяк впустую
Я выпил весь к закату дня.
Шепча бессильно: «Боже вскую
Совсем оставил ты меня?».

И вот торчу, как гвоздь на месте.
Зачем торчу – не знаю сам.
С свинцом в груди и жаждой мести
К соседу, миру, временам.
10.03.2009

Российская фонетика

Да, есть в России разные
Ух, звонкие согласные.
Они, со всем согласные,
Орут о том, как гласные.

И есть ещё другие
Согласные глухие.
Те, умников не корча,
Со всем согласны молча.

Есть также не согласные –
Они, по сути гласные ,
У нас совсем безгласные.

Ни в ящике, ни в радио
Им голоса не дадено.
Безгласные до боли -
Спасибо, что на воле.
17.09.2009








IV

ЭПИГРАММЫ И ПОСВЯЩЕНИЯ


***

Чтоб избежать душевной драмы
Я сочиняю эпиграммы,
Вздыхая, иногда сипя,
Все эпиграммы про  себя,
Хотя  быть может их герой –
Не я, а кто-нибудь другой.

Автоэпиграмма

Я согласен: стихи мои – липа.
Быть поэтом – особая стать…
Но умру я от птичьего гриппа,
Потому что умею летать.

***

Женщины! Вы совершенно летние –
Осени на зависть и в укор.
Вы моё желание последнее
И, конечно, смертный приговор.

Наталье Николаевне
( в благодарность   Наталье Николаевне –
лечащему кардиологу от пациента –
Александра Сергеевича Бойцова )

Не Пушкин я  и в целом это славно,
Поскольку я  однако же  А.С.,
Есть у меня своя Наталья Николавна …
И начисто отсутствует Дантес.

Жене

Жена – соданье неземное,
Жаль только создана не мною.

Жене моей Ире
К  годовщине свадьбы – 43 года

Жизнь протяжённа, словно Волга…
 Прожить друг с дружкою  столь долго
И не убить друг друга –
Сия счастливая заслуга
Твоя, любимая супруга.
06.12.2007

Алле, бывшей  княжне Таракановой,
и её супругу князю  Игорю
(ко дню их свадьбы)

Родные, близкие, друзья!
Молчи толпа, шуметь нельзя,
 Когда венчаются  князья.   

Князь Игорь …Воин, Господин,
Его воспел сам Бородин.
И Алла  в белом, и нежна
Теперь княгиня, не княжна.
Смотри, от зависти рыдая,
Екатерина, блин, вторая.

Посвящается Б.Н. Котенёву

Наш великий Боря
(Он такой один)
В окияне – море
Он почти дельфин.
Тем мудрей, чем старе.

Жить в привычной таре
С каждым днём трудней.
Мир горит, и в гари
Есть ли дельфинарий
Для морских зверей.
05.10.2001

Анне Яковлевне
( по случаю её паломнической поездки в Абхазию)

Пройдя Абхазию пешком
И насладившись этой сказкой,
Не стали ль вы теперь лицом
Национальности  кавказской?
09.10 .2004

Жене
( по случаю её паломничества по монастырям)

С улыбкою чукчи стою, словно штырь.
И слушаю: воет собака
О том, что уходит жена в монастырь:
Николо-Пешношский, однако.
23.10.2004

Андрею Макарову
( по поводу его возвращения из Германии)

Он из Германии туманной  привёз учёности плоды
И пред Ириной, Аллой, Анной  их расточал.
Его  труды, Европеизм и это  тоже…
Его изысканная речь оценены вполне,  но всё же…
Где кудри чёрные до плеч?
17.11.2004



Ксении Михайловне Логиновой
(в день её 90-летия: произнесено в ресторане «Прага» 09.01.05)

Ваше имя, тётя Ксана,
Нынче нечто вроде сана…
Ибо в русской речи – крах
(Столь действительность сурова):
В женском роде нету слова
Что подстать Вам – ПАТРИАРХ.
Слов игрою не заваришь
Смысла крепкого стихам…
Впрочем «гордое товарищ»
Дамам шло, как мужикам.
Пусть рассыплюсь я во прах,
Если с этих пор не стану
Звать родную тётю Ксану
Так: «Товарищ ПАТРИАРХ»
09.01.2005

День св. Фаустина (католич)

14 февраля – день всех влюбленных.
15 февраля в Италии – день одиноких людей

Вчера влюблен, сегодня одинок,
А между – жизнь. Дальнейшее стареть.
Печально. Жизнь – не долгое кино,
А два листка в чужом календаре.
15.02.05

День святого Валентина,
День святого Фаустина…
Два стежка – не нити.
Ибо время – мать трагедий,
Календарь – отец комедий…
Гегель, извините.
16.02.05

Инфарктная  эпиграмма

Я – поэт. Ах, слова тускло:
Слишком много стало нас.
Я - с сердечного на русский
Переводчик тихих фраз.

Голова при переводе,
Если есть – великий фарт.
Было всё нормально вроде.
Вдруг, экскьюз ми сэр, – инфаркт.

Знаю я, одно есть средство
(Что мне Господу пенять):
Коль устало сердце биться,
Время голову терять.
13.05.05

О людях, мире и Боге

(К выходу книги И.Бродского
 « Набережная  неисцелимых»)

Мы сборище Господних неликвидов
И Им Самим не очень – то ценимых.
И целый мир – то «Замок инвалидов»,
То «Набережная неисцелимых».
26.05.05

***

« Мир – театр и люди
в нем актёры»
В.Шекспир

В театре жизни я всего лишь зритель.
Я первоклашка этой вечной школы,
Как тот смешной роденовский «Мыслитель»
Задумчивый, но голый.
08.06.2005

Юре и Гале
( по поводу их золотой свадьбы)

Полсотни лет во узех трачены 
Они всё ж узи, хоть и брачные.
Скажите честно, не устали, нет,
Такой огромный срок мотать?
Ведь даже  при  жестоком Сталине
Срок максимальный – двадцать пять.
04.07.2007

Инне Евтеевой

Адам и Ева. Змия лесть.
Потом изгнание. А значит
Вся жизнь – тяжёлая болезнь,
Хотя могло быть всё иначе.

Наш вирус – грех. Тут спору нет.
Вот мысль, что нашу душу греет:
Крепчает наш иммунитет,
А вирус с возрастом стареет. 

Умрём (ведь мы же старики),
Желательно в уютном кресле,
И всем бациллам вопреки
Здоровыми, Бог даст, воскреснем.
12.10.2007

Анне Яковлевне
( преподавательнице немецкого языка Православного Университета
по случаю её пятидесятилетия )

Я не умею лебезить
И лжи в душе моей не место.
Я вам скажу: « Ich libe Sie»,
Хоть и с ошибкою в немецком.
Рискуя голову свою сложить
Под гневом ваших близких
Скажу вам, Анна: « I love you»,
Прости мя, Оксфорд, по-английски.
Но что нам Лондон и Берлин,
Что флаг британский или прусский,
Я вас люблю, люблю по-русски
И думаю, не я один.
Постскриптум: Ах, эти странности любви…
Но что же делать: «Cest la Vie».
2008

Личному стоматологу посвящается

Средь мужчинских прелестей
Основная – челюсти.


Ода Ставросу

Ты, быв в ребячестве болгарин
Стал отроком слегка узбек,
В студентах был российский парень,
Хотя в натуре – чистый грек.
30.03.2009

Посвящение

Боголюбивой  болярыне  Анне
со чады ея и домочадцы
по причине обретения новых палат  каменных

Прелесть новеньких квартир:
Кухня, ванная, сортир.
Остальная кубатура,
Как и прежде, дурой  дура
Кубатуры этой много.
Свет и воздух, и, отчасти,
Это где-то близко в счастью.
Изобилие чудес,
А ещё: ХРИСТОС ВОСКРЕС!!!
 
     В царствующем граде Москве  апреля двадцать второго   дня две тысячи девятого года от Рождества Христова, на светлой седмице

























V

СТИХИ ДЛЯ ДЕТЕЙ

Санки

Есть у девочки Оксаночки
Удивительные саночки:
Вместе с девочкой Оксаной
Санки с горки едут сами.
Жаль, что нужно эти санки
На гору везти Оксанке.

Воскресение

Хоть сегодня воскресение,
Не везёт сегодня Ксении:
Ну, во-первых, грустно очень,
Потому что дождь и осень;
Мама выучить велит
Весь английский алфавит;
А ещё сбежал котёнок,
И знакомый октябрёнок
Почему-то не звонит.
«Эй, би, си, ди …»
Ксеня грустная сидит …
Вот такое невезенье.
А сегодня воскресенье.

Рассказ старого волка

Волчата! Послушайте, я не шучу:
Матёрый волчище к зубному врачу
Приходит однажды и воет:
«Нет больше мне, волку, покоя!
Клык нижний ужасно болит у меня.
Не вижу от боли  ни ночи, ни дня,
Не ем и не  пью – только плачу,
И жизнь моя хуже собачьей».

Врач молвит: «Откройте, пожалуйста, пасть».
Щипцами блестящими в пасть эту – шасть!
Умело он клык вынимает.
Волчище врача обнимает,
Весёлой трусцой направляется в лес…
И тут захотелось  волчище поесть.
Он думает, зол и беспечен:
«Кого бы загрызть мне?» – А нечем!

По небу протяжно плывут облака,
Протяжней задумчивых песен,
А волку, который лишился клыка,
Весь мир уже не интересен.

Волчата! Запомните повесть мою:
С тех пор я, несчастный, лишь травку жую.

Льдина

Тюлень с тюленьей лаской
Погладил льдину ластой.
Искала рыбка тину
А повтречала льдину.
Склонив в раздумьи лица,
Плывут на льдине птицы
И волны, выгнув спины,
Укачивают льдину,
А льдине – всё едино,
На то она и льдина.

Чудо

Чудо было, чудо было
Чудо девочка открыла.
После это чудо видели
Вместе с девочкой родители.
После пионер Серёжа
Это чудо видел тоже.
Как легко оно летало.
И смеялось, и сверкало!
С ним сверкало всё окрест,
Словно духовой оркестр.

А теперь его не стало –
Заблудилось ли, устало?
Может,  мы, простые жители,
Это чудо чем обидели?
Может быть – и очень даже –
Стала девочка постарше,
Сделать что-нибудь забыла,
Птиц лесных не накормила
Или как-то ненароком
Не доделала  уроков,
Что иное приключилось –

Я не знаю, что случилось,
Знаю только – верь не верь –
Чудо кончилось теперь.

Дома нет его и в школе,
В небе нет и в чистом поле.
В книжке нет и нет в подарке.
Нету даже в зоопарке.
Вот в театре и  в кино
Есть чуть-чуть  – да не оно.
Нет вблизи и вдалеке,
Нет в лесу и на реке
Кто-то видел за рекою…
Может быть, но там – другое.
Плохо девочке. И словно
Целый мир немного сломан.
Всей округе стало худо:
Не оркестр она без чуда.

« Вот вам Гегели и Канты, –
Это папа молвил как-то. –
Ничего. Но, ёлки- палки,
Чудо ведь и вправду жалко

Осенью, после  школы

Смотрит дочка- шестиклассница:
Вон к асфальту дождик ластится
И бездомная сорока
На окошко смотрит строго.
На работе папа с мамою …
Каждый день всё-то же самое.
Вспоминает дочка грустная:
Под ногами льдинка хрустнула…
Вспоминает про учёбу,
Про артистку Пугачёву,
Императора японского,
Александра Македонского…
Быль и небыль вспоминает
И себя не понимает.
В ней такое чувство странное –
То ли плакать, то ли странствовать.
Если плакать – чтоб все видели,
Если странствовать – по Индии…
А бездомная сорока
На окошко смотрит строго.
1984(?)

Сказка о елях, одиноком дубе и тонкой рябине

Жил-был, значит, дуб.
Выглядел помято.
Он один был – и тут
Сразу всё понятно.

Дуб был одинок.
Листья – еле-еле:
« Мне бы другу, мне бы…»
Но – рядом только ели.

Ели, знаете – они
Смотрят только в небо…
Думал дуб. Летели дни.
«Мне бы, – думал, – мне бы…»

И, запутавшись в корнях
Друг  у друга, ели –
« Этот дуб? Да он сорняк!» –
Кронами шумели.

Сказка ложь, да в ней намёк,
Золото-хитринка.
На полянке – ручеек,
И растёт рябинка.

Тут от дуба метров шесть –
Дальняя дорога!
Дубу вот какую весть
Принесла сорока:

« Экий ты, значит, дуб,
Выглядишь помято.
Ты, должно быть, очень глуп –
Каждому понятно.

Ты растёшь здесь просто так.
Разве это дело?
А рябинушка вон та
Нынче песню пела:

« Как бы мне,  рябине,
К дубу перебраться?
Я б тогда не стала
Гнуться и качаться».

Дубу стало хорошо,
Он взмахнул ветвями,
Вырвал корни и пошёл
Птичьими шажками.

Шёл он смел, неукротим,
Рядом птицы пели…
И от страха перед ним
Расступались ели.

Шёл он долго, прямо, в рост,
Будто что уронит…
Подошёл – и в землю врос:
« Ветер вас не тронет».

Это дело так и сяк
Обсуждали ели:
« Он сорняк, она сорняк», –
Кронами шумели.


















VI

ОСТАНОВИСЬ МГНОВЕНИЕ

Небо

В глухой ли сутолоке дел,
На остановке ли автобуса,
Когда терпению – предел,
Насельник голубого глобуса,

Я вдруг взгляну поверх голов,
Поверх домов, поверх усталости
Увижу небо и готов
Забыть о смерти и о старости.

Душа очнётся. Хватит спать
Сведёт все счёты с тяжким мороком.
И я пойму: полны опять
Её пороховницы порохом.

Как амазонка на коне
Душа упоена победою.
Автобус? Бог с ним. Сладко мне
Ведь я с душой своей беседую.
21.10.2005

Закат

На небе Ангел, взглядывая вниз,
Живую жизнь рисует. Не руками,
Но крыльями, дыханьем, облаками
Рисует Божий импрессионист.

Закатный свет помощником ему.
Оттенки: злато, пламень и порфира.
И движется, светясь, картина мира.
Зовет к чему-то, Господи. К чему?

И нам, смотрящим вверх, прямой резон
Понять призыв, почувствовать значенье
Сего великолепного творенья.
Оно огромно. Рама – горизонт.
(Отрадное. Больница)  16.07.2004

 Журавлиный смех

Мой стольный град за тридевять земель…
Колю дрова. Усталость  словно хмель.
Душа предчувствует вечерние сто грамм,
Мой  домик крошечный зовёт, как светлый храм.

Уж близок вечер, но ещё жара,
И взмокла даже ручка топора.
Вгрызаясь в тело  жгут огнём слепни,
И всё на свете  шепчет – отдохни.

Я над поленом вновь занёс топор…
И тут – о, тут! – в награду ли в укор?
В укор? В награду? В этот самый миг
Услышал я  не крик, не плач, но – клик.

То журавли скликали в небо всех,
И было это – журавлиный смех.
Впервые на шестом десятке лет
Я, в общем,  повидавший белый свет,
Теперь седой усталый господин
Увидел в небе журавлиный клин.

И будто пал десятилетий груз.
В душе очнулась молодая грусть
Грусть юности; кто юным не грустил
От немощи души при изобильи сил?
От хрупкой веры в будущий успех
И от того, что манит сладкий грех
И от   сомнений, душных  словно мех
И от надежд, легчайших словно снег,
А журавли скликали в небо всех
И это было – журавлиный смех.
23. 06. 2001

Перед рассветом

Самолетик маленький, как бабочка,
А за ним безмерный белый хвост.
И звезда – рождественская лампочка,
И луны златой пчелиный воск.

Пред восходом небо светло – нежное
И лежит едва не на земле.
Силуэты сосен безмятежные…
Сосны, сосны…Сколько же им лет?!

Ночь уходит нехотя и медленно.
Свет ползет, он тянет солнца воз.
Самолетик режет небо медное,
А за ним безмерный белый хвост.

 Конец и Богу слава. 29.09.2006

Озеро Селигер.  Нилова Пустынь
Посвящается Оле Барвынь

На острове среди великих вод 
Обитель древняя, в годину зла и  страха
В прах обращённая, восставшая из праха,
И вновь полна  молитвенных забот.

Вокруг, покуда достигает взор,
В проёме звонов стройной колокольни
Величие покойных вод окольных
М напряжённой нежности простор.

Отсюда джип смешон, как чёрный клоп
Нелепа прыть бесчисленных лодчонок,
Возможно  лишь астрономом сочтённых,
Поскольку нужен  мощный телескоп.

Здесь в вышине душа моя в тепле,
И  чувствую я воссоединенье
Людских трудов и Божьего творенья,
Великих вод и Храма на Земле.

Что есть любовь? К чему искать ответ:
Здесь он понятен, словно  Откровенье
Здесь явлено мне чудо Воплощенья,
Здесь плотью стал Божественный Завет.

Савельево, Старицкий  уезд, Тверская  губерния
03.08.2007

Городское вишнёвое деревце
(месяц  май)

Ах, тоненькое деревце,
В тебя почти не верится,
Ты акробатом в сальто
Застыло у асфальта,

В застывшем пируете
Живёшь на белом свете.
Изогнуто, закручено
Жить здесь  тебе поручено –
В тени большого дерева
Вблизи, увы, не терема
Вблизи бетона важного
Жилья многоэтажного.
Ты кажешься здесь лишней,
Едва живая вишня.
Да, в жизни мало сахара,
Но ты у нас не сакура:
Всё слюбится, всё стерпится
В твоей короне теплятся
Одиннадцать цветков –
Закон весны таков
В дар Жизни жизнь несёшь…
Вот, собственно, и всё.
19.05.2008

Икона Казанской Божьей матери

С укором детским и без гнева,
Не поучая, не кляня,
С иконы Пресвятая Дева
Печально смотрит на меня.

Смотрю в глаза её и плачу
О чём? Бог весть. И не молю
Спасти меня, послать удачу,
Я просто – так Её люблю!

И слов здесь нет. Им не сказаться.
Лишь слёзы. Тишина, над ней
Пречудный скорбный лик Казанской
С иконы  бабушки моей.
09.02. 2009

Сосны

Мои любимые деревья
Луне, созвездьям вы равны
Столь вы исполнены терпенья
Столь вы спокойствия полны.

Сквозь ваши царственные кроны
Свет звёзд во многом их числе
Лишь украшение короны
На императорском челе.

В своей молитве вечной, строгой
На всякий день, на всякий час
О, сколь велики вы пред Богом
И сколь пред ним ничтожен АЗ.
18.09. 2009
Закат. Скоро ночь

Империй древних алый слепок,
И контрапункт на новый лад:
Подъёмный кран-птенец нелепо
Клюёт по глупости закат.

Прекрасна алая стихия,
Но очень грустно потому,
Что, словно гибнет Византия,
Порфира падает во тьму.

Вид из загородной больницы. Конец января 2010 года.





















VII

ЖИВАЯ ПАМЯТЬ

Ода дому и предкам

Памяти Антонины Александровны
 Есаковой – тети моей.

Ах, разгулялась непогода,
На все четыре стороны:
Дождя, что у Кощея злата,
И от восхода до заката,
И от заката до восхода
Уж третьи сутки мать Природа
Совсем не знает тишины.

Вдоль по просторам мирозданья
Туда, сюда и снова прочь
Вполне – скандал с битьем посуды,
Мои травмируя сосуды,
Моим инфарктам в назиданье,
Слегка покачивая зданья,
Гуляет ветер день и ночь.

В моем дому тепло и тихо,
Пусть эта бешеная «ню» –
Природа грубой страстью пышет,
Что нанесет увечье крыше.
И не такое видел лихо
Мой дом, встречая ликом к лику
Беду. Я крышу починю.

Мой дом родной, ты «ветхий деньми»,
И в этом прелесть для меня.
Ведь сохранил себя достойно
Ты в революциях и войнах.
А на миллениум был с теми,
Кто гордо – горечи не тени –
Вторую сотню разменял.

Мой дом родной! Моё наследство!
Мы оба стары – это плюс:
Наследник я такой ленивый,
Как над ручьем ленивы ивы,

Ты знаешь действенное средство –
Напомнить мне родных и детство
И я тогда легко молюсь
О всех, о всех «зде прежде живших»,
Мне сей земной покров творивших,
Меня воистину любивших,
И ничего-то не боюсь.

Ах, разгулялась непогода
На все четыре стороны,
Уж третьи сутки мать Природа
Совсем не знает тишины…
В моём дому тепло и тихо.
04.09. 2003

Памяти Окуджавы

Булат Окуджава. Старела держава.
Прослойка наивно узка.
Над каждым дрожало дамоклово жало
Опаснее страха – тоска.

Запретные книги – предвестники Ники,
Хоть было известно – увы –
Богини побиты, без рук Афродита,
А Ника и без головы.

Нет, это всё рухнет, звучало на кухне,
Недолго осталось терпеть.
Все пили за это, врачи и поэты,
А выпившим хочется петь.

Но  были в прослойке такие, что стойко
Любили марксистский уют.
Такие за властью, как  дети  за сластью,
Но эти совсем не поют.

Старела держава, но цепко держала
Поющих и тех, кто молчал.
Старела держава, и был Окуджава,
Державу он не замечал.

С изящным капризом, как кот по карнизу,
Ни разу за жизнь не сомлев,
На воду не дуя, шаманя, колдуя,
Он строил свой рай на земле.

Где дружба беспечна. Беспечна, но вечна,
До гроба, а там поглядим.
Где женщина в красном, верна и прекрасна,
Где Моцарт себе  господин.

Ах, нищая  тара, слова да гитара,
И всё же она волшебство.
И очень красиво. Ей -Богу спасибо,
Да будет вам милость Его.
30.07.1997

Тебе, Лида

Памяти Л.Д.Никифоровой
…Надгробное рыдание  творяще
Песнь, Аллилуиа…

Прав ли не  знаю, не знаю не прав ли я,
Веря, что ты не в конце, а в начале …
Вот за стеклом твоя фотография,
Техника – увеличитель печали.

Смерть – не убыток, а приращение:
Времени бремя не им нести.
Сразу даруем умершим прощение –
Это всего лишь мечта о  взаимности.

Трудно привыкнуть, смириться трудно,
Вроде бы плакать не запрещается:
Не возвращаются люди Оттуда.
Ибо они Туда возвращаются.

Дом ли родной домовина сосновая?
Нет. Она только гостиница праха.
Как ты, родная и новая, новая,
Как ты в оркестре восторга и страха,

Божьего страха. И Божеской милости?!
Вот и моей пришёл жизни октябрь…
Нам, утонувшим в грехах наших илистых,
Ты не ответишь. Но вспомни хотя  бы.

Алилуия, алилуия,алилуия, Слава Тебе, Боже
04.06.1996

Поэма памяти друга Владимира Барвыня.

Владимир Георгиевич Барвынь, доктор медицинских наук, кардиохирург и реаниматолог, разрабатывал новые эффективные методы реанимации больных, перенесших инфаркт миокарда. Он умер от жесточайшего инфаркта, когда плыл по Волге на своем катере. К удивлению автора, поэма написана от лица самого Владимира Барвыня.

I
Смерть

– Эй, на катере! – Я на катере!
Волга-матушка рядышком. Ждёт.
Передайте же  дочке и матери:
Всё пройдёт, всё пройдёт, всё пройдёт.

– Эй, на катере! – Я на катере!
Океанский мне чудится бриз.
Не в моём это вовсе характере
Исключать  необдуманный риск.

– Эй, на катере! – Я на катере!
Я плыву, улыбаясь судьбе.
От судьбы убегая старательно,
Да простится мне медленный бег.

– Эй, на катере! – Я на катере!
Не спеши, бесконечная ночь.
Что-то в сердце взорвётся, как в кратере,
И никто мне не сможет помочь.

– Эй, на катере! – Я на катере!
Волга-матушка рядышком. Ждёт.
Передайте же дочке и матери:
Всё пройдёт, всё пройдёт, всё пройдёт.

II
Похороны

Мои статьи не станут аргументом,
Чтоб доказать  что жил я и  летал.
Нашествие текущего момента
Предполагает волю и металл.

Лет через сто,
когда-нибудь,
Зачем о том
загадывать?
Носитель некой мании и филии
Откроет том, чтоб заглянуть,
(Лет через сто,
когда- нибудь).
А в томе том лежит моя фамилия:
Я – Барвынь, вы слышите, Барвынь!
Мне максимум – царские бармы,
Мне минимум – вечный покой.
– Кто рядом? – Живой я, живой!

Лежу в гробу, как на доске почёта.
– Зачем мне это?! – только мёртв мой крик.
–Хочу сорвать с лица, хоть с кожей, к чёрту
Как оскорбленье нанесённый грим.

Мы, мёртвые, теперь навеки правы.
Вдова моя, зачем не плачешь ты?
Слова речей усугубляют траур,
И грудь теснят тяжёлые цветы.

Лет через сто,
когда-нибудь,
Зачем о том
загадывать?
Носитель некой мании и филии
Откроет том, чтоб заглянуть,
(Лет через сто,
когда-нибудь).
А в томе том лежит моя фамилия:
Я – Барвынь, вы слышите, Барвынь!
Мне максимум – царские  бармы,
Мне минимум – вечный покой.
– Кто рядом? – Живой я, живой!

Меня выносят. Смолк Шопен . Сирены
Навзрыд завыли. Это скорбь машин –
Традиция. Их звуки жгут гангреной
Вгрызаясь в плоть моей живой души.

Я предпочёл не думать об исходе.
По крайней мере, не предупреждать.
Я чувствую, вокруг меня в природе,
Как и при жизни, боль и благодать.

Лет через сто,
когда-нибудь,
Зачем о том
загадывать?
Носитель некой мании и филии
Откроет том, чтоб заглянуть,
(Лет через сто,
Когда-нибудь).
А в томе том лежит моя фамилия:
Я – Барвынь, вы слышите, Барвынь!
Мне максимум – царские бармы,
Мне минимум – вечный покой.
– Кто рядом? – Живой я, живой!

А дальше – всё, Ко мне! Ко мне! Скорее!
Сейчас накроют алой крышкой гроб.
Прощание. Прощанье . Кто смелее
Меня целует в мой холодный лоб.

Вот тьма меня объяла, словно пламя.
Стучит земля – последний звук земной.
И вот уже услужливая память
Сны вечные  рисует предо мной.

Лет через сто,
Когда-нибудь,
Зачем о том
Загадывать?
Носитель некой мании и филии
Откроет том, чтоб заглянуть,
(Лет через сто,
когда-нибудь).
А в томе том лежит моя фамилия:
Я – Барвынь, вы слышите, Барвынь!
Мне максимум – царские бармы,
Мне минимум – вечный покой.
– Кто рядом? – Живой я, живой!

III
Жизнь

Жить в раю. Собирать ананасы и смоквы.
Петь хоралы (красивая штука хорал).
Хорошо…  Я такое, наверное, смог бы.
Только кто  за меня бы людей воскрешал?

Мне известно, конечно, нас сменят другие.
Но останется жизнь, что не дал я стереть.
Хирургия, ей – Богу, сродни литургии,
Ибо таинство здесь – покорённая смерть.
 
Я был врачом, я был врачом.
А у врача – особый счёт.
А у врача – работа на износ.
Мои враги – лишь смерть и боль.
Моя союзница – любовь.
Всё остальное, как у всех, – кино.

Можно тихо прожить, чтобы сердце не смолкло,
Отстраняя друзей и спокойно дыша.
Хорошо… Я такое,  наверное, смог бы
Только кто за меня бы людей воскрешал?

Мне известно, конечно, нас сменят другие.
Но останется память, её не стереть.
Ну а дружба, ей – Богу, сродни литургии:
Ибо таинство здесь – покорённая смерть.

Я другом был, я другом был.
Я другом был, что было сил.
А в дружбе тоже надо на износ.
Не расслабляться и не ныть,
А за столом не воду пить.
Всё остальное, как у всех, – кино.

Будь ты проклята смерть, ты – подобие смога.
Ты всего лишь – холодной водицы ушат.
Умереть насовсем я, пожалуй, не смог бы,
Кто-то должен людей на  Земле воскрешать.

На работе и дома нас сменят другие,
Человек остаётся. Сегодня и впредь.
Человек, он, ей – Богу, сродни литургии:
Ибо таинство здесь – покорённая смерть.

Я – Человек. Я – Человек.
Увы, был короток мой век.
Но человек и должен – на износ!
Я жил, горбатился, грешил.
И жив я, потому что жил .
Всё остальное, как у всех, – кино.

Лет через сто,
когда-нибудь,
Зачем о том
загадывать?
Носитель некой мании и филии
Откроет том, чтоб заглянуть,
(Лет через сто,
Когда-нибудь).
А в томе том лежит моя фамилия:
Я – Барвынь, вы слышите, Барвынь!
Мне максимум – царские бармы.
Мне минимум – вечный покой.
– Кто рядом? – Живой я, живой!
15.08. 82

Коктейль-бар на паруснике,
который раньше снимался в кино

Памяти Георгия Бардеева,
моего друга,
последнего романтика в моей жизни


-1-

Я видел – в Ялте – грустную картину.
Ещё теперь стоит в глазах она,
Как вынесла на берег  бригантину
Улучшенного сервиса волна.

Она стройна. Канатов, рей круженье,
И паруса, и прочие дела.
Есть у неё штурвал, вооруженье –
Старинных пушек мёртвые тела.

Бар для туриста.
Ни капли риска.
Норд-ост не воет,
Здесь всё другое:
Коньяк из крантика –
И вся романтика.

Придумала безмозглая скотина,
И без морей стареет бригантина.

Матросы не беснуются на вантах,
Поскольку килевая качка- ноль.
В картине « Дети капитана Гранта»
У бригантины основная роль.

-2-

В кино сниматься было ей поручено.
Неправда,  что ей нечего терять!
Заствьте-ка, к примеру, Люду Гурченко
Работать билетёршей при дверях.

Здесь очень строго,
Народу много.
Бокалы, рюмки,
С икоркой трюки,
Да плюс романтика:
Коньяк из крантика.

Не Акатуй, не ужасы Витима:
Курортный город. Берег. Бригантина.

Её творили точно по подобью
И образу великих кораблей.
Окружена легендой и любовью
Она не только грантовских детей.

В её обводах есть стремленье к славе,
Ей вольный ветер холил паруса.
Лишь для того воскресни, Коган Павел,
Чтоб вновь любить усталые глаза.

За что ей берег?
Ей море верит.
Сам Витус Беринг
Ей был бы верен,
А тут романтика:
Коньяк из крантика.

-3-

Удача для пропойцы и кретина
На берегу стареет бригантина.

Ну, вот у нас теперь какие были…
Мне скажут: «Экий ты чудак.
На бригантинах ведь и раньше пили».
Конечно, пили! Но совсем не так!

Меня обманут. Скажут – это клипер.
Не в этом дело: горе  парусам.
Пришёл турист. Вошёл. Поел и выпил.
Сеанс отмерил строго по часам.

Пришёл поране –
Похмельем ранен.
Но – расписанье.
Вот наказанье.
А там романтика:
Коньяк из крантика.

Дровишки наши  из лесу, вестимо:
На берегу стареет бригантина.

На корабле преддверие Содома.
Здесь люди тратят денежки легко.
От этих мест до  чеховского дома
По  улице совсем недалеко.

И что же, я напряг воображенье.
А не открыть ли в чеховском дому
Питейное такое заведенье:
«Вишнёвый сад»  название ему.

-4-

Официантка-
Негоциантка:
Стройна и томна,
Как примадонна
В день бенефиса.
А звать – Лариса.
И не случайно:
Лариса – чайка.
Ну, и романтика:
Коньяк из крантика.

Пойдём   в другую сторону от Рима,
Хотя дороги все приводят в Рим.
В Крыму есть город Александра Грина,
На картах он зовётся Старый Крым.

Бывает ли трагедия  столь зрима?
Меня, должно быть нервы подвели.
В ста километрах от могилы Грина
Стареет бригантина на мели.

Под грохот грома
Бутылка рома,
Вой урагана
От Зурбагана.
А в Кете практика:
Коньяк из крантика.

Насмешник случай, злая ли судьбина?
На берегу стареет бригантина.

-5-

Пусть там у осетров бесплатный нерест,
Но в этом баре я не стану пить.
Я не согласен. И почти уверен:
Уж лучше бригантину утопить.

Жаль, что мой друг однажды  взял и помер.
Хоть на судьбу бессмысленно пенять,
Я знаю точно: он меня бы понял.
Ну а живым быть может не понять.

Бар для туриста.
Ни капли риска.
Норд-ост не воет,
Здесь всё другое:
Коньяк из крантика –
И вся романтика.

Для времени не создана плотина:
На берегу стареет бригантина.
10.03.1985

Память

Мне говорил один старик
Давно: «Былое вспоминаю,
Всё помню. Но не понимаю
Былого своего язык.

И тут, Ей богу, смех и грех,
Перед былым  профан профаном.
Должно быть, так Аристофана
Читает современный грек.

Да я ли был, да я ли жил?!
В чём смысл стремлений и уступок?
Что означает тот поступок?
А то  движение души?

Ночь с этой … думой провожусь
Встаю, не выдержав нагрузки,
Как со славянского на русский
Я жизнь свою перевожу.

Как трудно жить среди химер…
Скорее больно, нежли страшно:
Что если вправду  день вчерашний
И вовсе смысла не имел ?

Так говорил старик. И вот –
Привет его душе печальной –
Мне шестьдесят, и не случайно
Я вспомнил исповедь его.
16.01.2000

Кое-что о «СЕРЕБРЯНОМ ВЕКЕ»

Завязка

За окнами гостиной
Снег, над рекою пар
На полке на каминной
Часы и портсигар.
В часах немного прока,
Часы давно молчат,
Забытое барокко –
Всё время первый час.
Каминная решетка,
Каминные щипцы,
Дрова, огня чечётка.
Ах, Феникса птенцы!
Теплом судьбы согреты,
По стенам тут и там
Тяжелые портреты
Детей, господ и дам.   
И яркий италийский
Пейзажик: водопад.
Обои – буйство листьев
И темный виноград.
Уютно рыбке в тине.
Зима, начало дня,
Усталый камердинер
На стуле у огня.
Вон сторож. Он при деле.
Он запирает дверь.
Усадьбы сей владелец
В отсутствии теперь.
Известна всем угроза
Метелей, вьюг и пург.
От первого мороза
Бежал он в Петербург.

Развязка

Там, правда, тоже холод,
Но он к сему готов:
Художественный голод
Страшнее холодов.
О, великий град державный!
Зачем – не внять никак –
Последний гвоздь твой ржавый
Ценней золотника?
Трамвай, авто, погоны,
Высокий политес,
Изящные салоны
Изящных поэтесс.
Искусство для искусства,
Распад, разлад, размен,
Возвышенные чувства
Изысканных измен.
Соскальзывая на пол,
Шуршит муар в тиши:
Любовь – как будто на кол
Седалищем души;
Театры, рестораны
И фильма в Синема;
Предчувствия, как раны:
Вполне – сойти с ум.    
И жизнью баловаться,
Как висельник с тюрьмой
Под бред мадам Блавацкой
И с прочей кутерьмой;
Всё видеть, знать и всё же
Не обнаружить шанс…
Стихи, вино и ложе –
Роскошный декаданс.
Элита совершенных,
Крича, шепча, сипя –
Молитва оглашенных
К себе и за себя.
О, город, город, город!
О, дым твоих печей!
О, споры, споры, споры,
О, горы, горы, горы,
Стихов, статей, речей.
О, город света, смеха!
Весёлые года –
«Серебряного века»
Начало, господа.

Эпилог

Сей термин не научен.
Не кончится добром:
Прилип и всех замучил
Фальшивым серебром.
Его, сокрыв хитринку,
 (Отмечу я за сим)
Отдал за четвертинку
Великой маме сын.
Кто прошлое помянет,
Тому… Но дело в том,
Что этот век потянет
На «Бронзовый» с трудом.
P.S.
Скажу я в лоб и строго:
 «Вы жили… Но без Бога»
16.03.2003

Как горел манеж

Наш новый век – пора потерь,
Век Герострата и Иуды.
И обращаюсь я теперь,
Невольник собственной причуды,

К весёлым греческим богам
Владыкам скального «кургана».
А именно и лично к вам,
Повесы, бабники, гурманы:

Гефест – хромой слуга огня,
Пожаров мощный повелитель,
Гермес – торговцев и менял
Всегда успешный покровитель,

Вне богословских догм и схем
С вопросом каверзным: «Зачем?»
Горел манеж, манеж пылал,
Огонь – художник тьмы и света
Движеньем тени украшал
Фасады университета.

Мелькали тени: это царь,
А вот фельдмаршал князь Кутузов,
Вот Бонапарт. Сквозь дым и гарь
Тень отступающих французов.

Вот некий странный менуэт,
Вот промелькнул почти игриво
Конногвардейский силуэт.
Вот конь его: и хвост и грива.

А вот вальяжный аноним,
Должно быть кто-то из министров
Вот Н. Хрущев, а вслед за ним
И тени «абстракционистов».

Гефест гулял! Манеж горел,
И головешки ввысь летели,
Довольный на огонь смотрел
Гермес Зураба Церетели.

Какая, в сущности, тоска –
Слепая прихоть инцидента…
Послепожарная Москва…
А мы избрали президента.
16.03.2004

На могиле друга

Весёлая главка
Кладбищенской церкви,
Зеленая травка
Могилы и терпкий

На влажном покое
Настоянный ветер,
Скульптурно нагое
Величие смерти,

И птиц оголтело –
Весеннее пенье,
И бренного тела
Почти нетерпенье

Взлететь и увлечься
За ветром по миру,
Иль – проще – улечься
На травку и лиру

Достать из котомки
И плакать, играя:
«Увы, мы – потомки
Изгнанников рая,

Дела наши смутны,
А мысли суровы,
Жизнь – ежеминутно
Не жизнь, а оковы».

Пройдет вдохновенье
И высохнут слезы,
Лишь птичие пенье
Из ближнего леса…

Мой друг, вот ведь славно:
Почти повидались…
Пора, видишь плавно
Смеркаются дали.
Духов день. 31.05.2004.

Памяти Его Святейшества  Папы Римского
Иоанна – Павла II
I

Не надо б холода в душе,
Уж лучше боль.
Но он топорщится уже –
С шипами ноль.         
Он своеволен и не смирн,
Велик и бел…
Вот умер Папа, целый мир
Осиротел.

Тот холод – сирых естество:
Не знаем мы,
Что будет в будущем, его
Не внятен смысл.

Тот холод – страх пред тем как жить;
Но всё же, коль
Восплачем мы, то, может быть.
Настанет боль.
5.04.2005
II

Бог простит наши души пустые
Или в горе нам век вековать?
Мы посланца небес не пустили
Землю русскую поцеловать.
07.04.2005

Сонет

Давно прошедшее не надо, не зови,
Старушка- память, волею капризной
Тогда печаль моя о счастьи и любви.

Я чувствовал, что Бог со мною, рядом, здесь,
Не зная Бога, не творя молитвы:
Дар Господа пророс сквозь молодую спесь,
Как зельный цвет сквозь каменные плиты.

Печали теплота есть Божие тепло
Так «теплоту»  льют в Чашу для причастья.
Тоска моя, увы, ты ныне горький плод
Растраченной за жизнь печали счастья.

Старушка-память, ты лукава, видно…
Оставь меня. Мне холодно и стыдно .
08.05.2007
Любовь в Малаховке

Она пришла ко мне – совсем ребенок
И посмотрела преданно в глаза.
Хоть голосок её был слаб и тонок,
Но в нем любовь, надежда и слеза.

Прогнать и всё. Кому такое надо?
Я – эгоист, я стар и я ленив.
Мне это нужно, как России НАТО,
Её любовь и девственный наив.

Но не прогнал, то лень была иль шалость?
(Ведь никого давно я не люблю).
Нет, пробудилась в старом сердце жалость:
По крайней мере, малость подкормлю.

И не прогнал! Хочу признаться честно:
Что юная нелепая она
Мне было даже лестно.   
Слаб человек, гордыня же сильна.

И в наказанье – смыслов жизни смена.
Я полюбил её, смешной старик.
Я звал её щемящей  кличкой «Щена»,
Чтоб помнила всегда о Лиле Брик!

Час от часу она взрослела. Вскоре,
Красавица, предметом страстных снов
Она явилась всей бессмертной своре
Малаховских бродячих женихов.

Стучат костяшки древнего абака,
Отсчитывая годы, словно дни
И счастливы – старик, его собака;
Пусть будут долго счастливы они.

Яблочный спас   19.08.2005

Нашей Собаке по имени Щена.

« Господи, прости, нам
была как дочь
Эта псина»
Бард Борис Егоров

Я думал о смерти легко и с надеждой,
Я думал, устав просыпаться и жить:
Господь обойдется не круто с невеждой,
Который научен искусству грешить.

Я думал о смерти с надеждой. Однако,
Круг мыслей подобных пришлось разорвать,
Когда заболела смертельно собака:
Безропотно, молча легла умирать.

Собака любимая, псина святая,
Прожившая в мире без гнева и лжи…
Я все-таки вижу: она, погибая,
Надеется, хочет и стала бы жить.

Последняя служба любови несложной –
Собачей любови: отныне и впредь
Я знаю, и знание то непреложно:
Желание смерти – духовная смерть.

И знаю всем сердцем, всей мыслью, всей кровью,
Хоть в сущности это известно давно,
Что нашей людской, ненадежной любовью
Нам даже собаку спасти не дано.
26.10.2006.

Девятый день  со дня смерти
нашей собаки по имени «Щена»

Собака умирала,  мучась
Всё более день ото дня.
Свою не принимая участь,
Она смотрела на меня.

С надеждой древней жизни всякой,
Ждала, что я её спасу…
Я лишь страдал с моей собакой
Без средств  к спасенью, как в лесу.

Вериги,  раны,  плети, нары –
Ничто. Распался белый свет,
Когда друзья ветеринары
Сказали тихо: « Шансов нет».

Я не забуду скорбный, кроткий
Тот взгляд собачьих карих глаз,
А в нём любовь и всё же робкий
Упрёк в её предсмертный час.

Она с достоинством ЖИВОГО
Всё претерпела до конца,
Не посрамив собою Слово
Её создавшего Творца.

Смерть – дело Божье. Жизнь – тем паче…
Часы Господни не спешат…
Но плачет, слыша лай собачий
Моя скорбящая душа.
15.11.2006

Зимним вечером у железнодорожного переезда в
Малаховке

Стучат колеса, а я считаю:
Дуплет в секунду. Дуплет. Дуплет.
Нет, я не еду, я лишь мечтаю,
Я здесь, снаружи. Мне девять лет.

В моей «деревне» Сибирский Скорый
Не остановит счастливый бег.
Ему столицы и то не в пору.
Бежать по рельсам его обет.

Он покоритель Земного Шара,
Пространств, просторов, земель, краев…
И запах гари, огня и пара
И паровоза звериный рев.

Над ним буран и огня огарки –
Искр негасимых почти салют…
И окна, окна, в них свет неяркий,
За ними теплый, жилой уют.

Пятидесятый. Жизнь вроде в гору.
Пятидесятый. Мне девять лет.
Промчался мимо Сибирский Скорый.
Дуплет в секунду. Дуплет. Дуплет.
22.03.2006

О старости и жизни

Похоже, мне одно осталось,
Одно-единственное дело:
Стареть и, проклиная старость,
Дышать с трудом и неумело.

Похоже. Эка незадача:
Мне больше нечем жизнь наполнить.
Однако, славная удача,
Что жизнь была, и есть, что вспомнить.

Есть, есть. Всего не перечислить:
Жизнь неделима, словно атом…
То вдруг порыв красиво мыслить,
А то желанье чистым матом

Покрыть действительность. И лупят
Соблазнов сладостные плети,
Страданье: девушки не любят,
Учеба в Университете,

Портвейн – втроём, не «Порту», к слову.
(У наших вин - иная «гамма»).
Решенье потрясти основу
И с понедельника – ни грамма.

А светлый праздник День Зарплаты!
Он – радость праведным и грешным.
А то вдруг Рыцарские Латы
Прикинуть на себя небрежно.

Ещё важнейшая забота:
Честь смолоду, а платье снову,
Жена, любимая работа
(Одна любовь на оба слова).

То муза, птицей пролетая,
Споет на ушко пару строчек,
То озорница молодая…
Нет, здесь я ставлю много  точек.

То тьма вокруг, во мне и в той тьме
Луч дальний слова и сознанья:   
Тот храм в заброшенейшей Тотьме,
И первый праздник покаянья.

Но будни? Очень много буден?!
Вся наша жизнь прошла в их власти?!
Давайте, граждане, не будем:
Ведь эти будни тоже счастье.

В итоге всё же незадача,
Мне больше нечем жизнь наполнить.
Однако, славная удача,
Что жизнь была, и есть что вспомнить.
24.06.2006


Сон

Мороз. У губ дыханье стынет.
Над крышей дымный хвост трубой.
И жёлтой корочкою дыни
На небе месяц чуть живой.

А небо в звёздах – плащ факира
Свой плащ слегка  колышет он.
 «И будешь ты царицей мира», –
Из дома слышен патефон.

Каникулы! Долой уроки!
Вот я, и вот мой дом родной,
И голос мамы нежно-строгий:
 «Замёрзнешь, быстренько домой».

Щека горит, как от укуса,
У глаз застыли   льдинки слёз,
И странным запахом арбуза
Мне ноздри радует мороз.

От счастья некуда мне деться,
Всё-счастье, всё. Ах, Боже мой,
Вот так мне вдруг приснилось детство
Гнилой теперешней зимой.
15.12.2008










VIII

ПУТИ ГОСПОДНИ

Путь волхвов

Считали дни, но сбились мы со счета,
Столь долог путь наш, долог и лукав.
Перебирали время, словно четки
Перебирает цадика рука.

Что нас вело? Халдейская ли мудрость?
Надежды свет? Сомнения ли тень?
И вечер был, и снова было утро,
Как в дни Творенья – следующий день.

Что нам цари какой-то Иудеи?
Их странный Бог, чертоги и шатры?
Как оказались мы в плену затеи
Царю чужому принести дары?

Понять себя, найти ответ едва ли
Сумели мы, дары свои неся,
Мы просто шли, как будто точно знали,
Что этот путь не совершить нельзя.

Мы просто шли и знали – не напрасно,
Мы просто шли за тридевять земель,
Мы просто шли в предчувствии неясном,
Что сам наш путь – единственная цель.

Мы просто шли: пустыня, лес, селенье,
Селенье, лес, пустыня – череда…
И шла пред нами, словно взгляд вселенной,
Зрачок алмазный – яркая звезда.

08.01.1998


Путь на Масличную гору

За спиною Ершалаим….
Богом данный град столичный
Тьмою и  собачьим лаем
Провожал Его.   К Масличной

Путь лежит к  горе недальней
За Кедрон – поток нешумный
Словно старец иль  печальный
Отрок, праведный и умный …

Древний мудрый запах хлеба
Что пекут к утру в пекарнях,
Провожал Его. А небо
Было траурно- шикарным.

Стража, нищие, конечно,
Возле врат не спят упрямо.
И темнее тьмы кромешной
За спиной громада Храма.

Стража, нищие собаки
По природе, изначально
Недоверчивы, и паки
Недоверчивы ночами.

Он идёт и трое – рядом.
Даже нищие босые
На идущих бросят взгляды
Недоверчиво косые.

Он пройдёт. И визгом щеньим
Души нищих и военных
Омрачит предощущенье
Бед больших и непременных.

За спиною град столичный,
Град, пожалуй, что, безумный.
Путь Его – к горе Масличной,
За Кедрон – поток нешумный.

Гефсиманский сад… Созданье,
Где невинны и пугливы
Тихо славят мирозданье
Серебристые оливы.

Сад и ночь …В юдоли нашей
Помним мы от века к веку
Путь к молению о чаше,
Путь Господень к Человеку.
26.09.2002

Крестный  путь

Предчувствуя кончину, каждый миг
Переживаю словно миг последний,
Яснее, глубже понимаю мир,
Ведь этот мир – немного мой наследник.

Я жил да был, прошел огонь и медь,
И омут вод (Так век мой прожит)
В масштабе скромном, но и это смерть,
Гроза живых забрать с собой не сможет.

Не слишком трудной жизнь была? И пусть.
Но и не слишком легкой, бесшабашной.
Любая жизнь – тяжелый крестный путь,
Последний путь, единственный и страшный.

О смерти тихой Бога не просил
И не прошу. Молю Его Святыню:
Не дай мне, Боже, боли выше сил
На той Голгофе, где мой след остынет.
14.02.2003


Море Галилейское
Хождение по водам

Живое море- море Галилеи
В земле пустынь, пророков и скорбей
Ты, сонмы рыб в пучине вод лелея,
Питало жизнь библейских рыбарей.

Мы всё шумим, всё «ищем   Бога» где-то
Слова мотаем на душу, на ум
Ты молча помнишь, как из Назарета
Пришёл Христос к тебе в Капернаум.

Его ступням ты станешь нежной твердью,
Омоешь их весёлою волной,
Как будто возглашая: «Люди, верьте
Се Божий Сын, се Бог и ваш, и мой».

Но и тебя не миновало горе,
Закон страданий  миру Богом дан:
Ты знаешь, умирает в Мёртвом море
Твой первенец – Священный Иордан.

Крестный  ход на пасху

Памяти М.А. Бардеевой

Пожалуй, утомясь от бега,
Остановило время бег.
Вот храм семнадцатого века…
Вот полночь двадцать первый век.

Какое счастье! Как всё просто.
Вот льдинка хрустнула опять.
Вот ветерок – птенец-подросток
Уже пытается летать.

Махнёт крылом и словно тонет
В пасхальной праздничной ночи,
И я почти держу в ладони
Горячий огонёк свечи.

Умрём? Жизнь это обещает.
Умрём…Но здесь опять, как встарь,
Нам путь недолгий освещает
По-детски праздничный фонарь.

Что нам унылые законы?
Что их нелепая печать?
Вот-вот малиновые звоны
Великопостную печаль развеют…

Звоны… Песня песней.
Умрём, но не впадайте в  стресс.
Христос воскрес и мы воскреснем,
А он воистину воскрес.

Бегство в Египет

Старый Иосиф медлит:
«За восемьдесят – не шутка,
Сердце заныло намедни,
Стало бессмысленно жутко;

Голос Господень слушал,
И снова сердце заныло,
Страх заморозил душу:
Приду ли на берег Нила?!

Что с младенцем случится,
Коль не осилю дооргу?1
Нет, мне пора научиться
Верить великому Богу.

Слово Господне честно,
Но путь – словно подвиг ратный,
Хотя дорога известна,
Особенно путь обратный».

Змейкою или рыбкой
Улыбка тронула губы…
«Страх паутиной липкой
Волю мою не погубит.

Не успокоить душу,
Так нечего и пытаться»,-
Рыбка улыбки на сушу
Выброшена задыхаться.

Медлит старый Иосиф
И гложет его усталость –
 Осень на сердце и осень
В каждом его суставе.

« Верю в наказ Господень –
То воля Его и сила,
А я, значит, нужен, годен
Спасти от напасти Сына!

Эх, на дорогах слякоть…
Зато нисколько не жарко…
Овса на дорожку осляте…
Марию будить мне жалко».
 
Медлит Иосиф старый
В мыслях, в полон его взявших.
В небе Звезда и отары
Беленьких агнцев озябших.

Восток светлеет по кромке,
Милей не создать картины:
Хрумкают сено в сторонке
Тихие две животины.

Бегство в Египет, бегство!
С бегства начнется детство
Господа нашего Иисуса Христа.
11.02 – 09.03.
Баллада о пасхальном зайце

Ирине Родионовне Килачицкой

I
Ветр гуляет по вершинам,
Гнёт стволы немых древес;
Хлад по косточкам, по жилам;
Хлад от ада до небес.

Кто тут в этакую пору?
Не бежит ли от чего,
Пряча взор, подобно вору?
Ждет кого? Иль ждут его?

Лес! Приют людей весёлых!
 И злодеев, и гуляк.
Каждый ясно виден в селах,
А в лесу – кто друг, кто враг?

Лес людей не любит. Даже
Их боится он. И прав.
Ждет от нас он только кражи,
Буйства, грязи и потрав.

Этот путник с лесом ладит:
Несмотря на хлад и ветр,
Он  то деревце погладит,
То сухую сломит ветвь.

Кто же он, сей путник странный:
Вор, бродяга иль монах,
В нищенской одежде дранной,
С грубым посохом в руках.

И с брадой содою старца,
Пряча взор под капюшон,
Здесь в лесу на склонах Гарца
Странный путник, кто же он?

Всё узнаем, станет время…
Ныне – непогодь в горах.
Хлад и ветр. Сурово бремя –
Поздней осени пора.

II
Тьма в лесу, хотя не вечер,
Ни тропиночек, ни вех…
Вот идёт ему навстречу
Утомленный человек.

Ружьецо, ягдташ, но дичи
В нем не видно, пуст ягдташ,
В бурю нет в лесу добычи.
Тут промолвил путник наш:

«Мир тебе, и Богу слава!» -
Пряча глубже взоры в тень –
«В ста шагах отсюда, вправо
Лёг упитанный олень.

Ждёт тебя. Готов он к смерти,
К жертве праведной готов.
Не умрут от глада дети –
Так велит Закон Христов».

III
Хлад и ветр, и бесполезно
Кутать тело: ветр и хлад.
Всё идет – бредёт по лесу
Путник. С целью? Наугад?

Дождь. Нога скользит всё чаще.
Хорошо, что посох – друг.
И услышал он из чащи
Дробный, чистый, теплый звук.

Он туда. Там лесорубы
В поте лиц вокруг сосны,
Топоры их что ли грубы,
Древо ль крепко? До весны

Им бы тут трудиться честно,
Брать сосну на абордаж.
А свалить бы? Неизвестно.
Тут промолвил путник наш:

«Мир вам, люди. Слава Богу», -
Пряча в тень поглубже взор –
«Я пришел к вам на подмогу,
Ну–ко, дайте мне топор.

Древо се готово к смерти
К жертве праведной. Велик
Тот, кто, чтоб не мёрзли дети,
Умереть сосне велит».

Взяв топор, он просто дунул
На сосну, и пала та.
Лесоруб один подумал:
«Это что же. Как же так?»

IV
Хлад и ветр, и бесконечный
Дождь, бесстыдный и нагой…
Словно солнышко беспечный,
Жаркий, радостный огонь

Видит путник недалече.
Кто усталый в дождь в лесу
Безнадежно кутал плечи,
Знает. Коли вдруг блеснул

Впереди горячий, дикий
И презревший бури гнёт
Жадный огонь многоязыкий,
Он усталого спасёт.

Уголь выжигал древесный
Там согбенный человек,
Ремеслом своим известный
Всей округе. Весь свой век

Он работал. Зимы, вёсны,
Круглый год в глуши лесов
Выжигал он угль древесный
Для окрестных кузнецов.

Дёготь гнал, чтоб не скрипели
Оси бричек и телег…
Жизнь – едва не от купели –
Сей трудился человек.

Не стяжал трудом достатка
И теперь – то вздох, то стон –
Из последнего остатка
Избывает силы он.

Жаркий огнь желает пищи,
А старик совсем ослаб.
Пряча взор, наш путник нищий
Произнес тут: « Верный раб,

Скромный раб Христа, Владыки
Сил земли, небесных сил,
Навсегда огня языки
Ты отныне угаси.

Старче, стонам заунывным
Внял Господь. Домой ступай.
Будет полон неизбывно
Углем ветхий твой сарай.

V
Хлад и ветр, да лес дремучий,
Путник наш один в глуши,
Не пробьется солнца лучик,
Пуще дождь, и - не души.

Ни души? Оно бы – благо.
Чу, людей шаги слышны…
Что за грозная ватага,
Словно нехристи страшны?

Сколь за ними дел злодейских?!
Ружья, ломы и ножи…
Грабежом купцов ганзейских
Добывать себе на жизнь

Хлеб да соль – вот их обычай,
Убивать – привычно им.
Чтоб сытней была добыча,
В дружбе с дьяволом самим.

Впал в разбойники (печально
Так говаривали встарь)
Путник наш. Тут их начальник,
Их владыка и главарь,

Говорит: «Как видно, неча
Взять с тебя. Коль хочешь жить,
Ты отныне, человече,
Будешь верно нам служить.

Чистить, мыть, колоть поленья,
Брашно подавать, питье:
В службе честной и без лени  -
В ней спасение твое».

Пряча в тень поглубже взоры,
Отвечает путник наш:
«Вы ушкуйники и воры,
Вы друзья убийств и краж.

Много добрых здесь людей я
Встретил», - продолжает он –
«Им служить готов, злодеям -
Не велит Христов  закон»

VI

Хлад и ветр и дождь всё пуще…
Что же будет, Боже мой?!
Средь лесной промозглой кущи
Связан – руки за спиной,

Бит разбойными руками,
Дерзкой силой повлечён:
Больно коль ногой о камень
Иль о дерево плечом.

И в разбойничьей пещере
Брошен замертво к стене
Путник наш. Знать крепок в вере,
Если в жуткой тишине

Славит Бога путник странный:
Имя дивное Христа
Призывают неустанно
В кровь разбитые уста.

Что ж умолк глагол молений?
То в тиши пещеры вдруг
Услыхал страдалец пленный
Непонятный тихий звук.

Не змея ль шуршит по камню,
Не ползет ли гад иной? -
Се неведомо пока мне,
Что же будет, Боже мой

VII

«Кто тут, кто?» - а шорох ближе –
«Кто?» - в ответ молчанье, но
Вот уж кто-то руки лижет,
Что во узех за спиной.

Вдруг наш путник несомненно
Ощутил свободу рук:
«Кто ты?»,- спрашивает пленный.
«Я – зайчонок, я – твой друг.

Видел я, тебя злодеи
По камням и по кустам
Повлекли: так иудеи
Казни предали Христа.

Шёл по следу. Было страшно
На разбойничьем пути,
Но важнее жизни важно
Было мне тебя спасти.

Чем закончится затея
Я не знал, но в этот миг 
На разбой ушли злодеи,
В тьму вертепа я проник.

Перегрызена веревка,
В этом я умелый зверь,
Жаль верёвка – не морковка,
Но свободен ты теперь»

VIII

Спас меня ты. От верёвок
Ты меня освободил.
Ах, зайчишка, ах, зверёнок,
Ты награду заслужил.

Страха ты презрел унынье –
Свойство заячьих племен.
Знай, зайчонок, что отныне
До скончания времён

Волк, лиса, медведь, охотник
(Всякий хищник – вот беда –
До зайчатины охотник!)
Причинить тебе вреда

Не сумеют. Будь покоен
Наяву ты и во сне.
Есть причины, верь, по коим
Это сбудется вполне.

Но за то прошу – смиренно
На себя принять обет:
Ежегодно непременно,
До конца счисленья лет,

В ночь Святой Христовой Пасхи
Не сидеть в своей норе,
Быть посланцем Божьей ласки
Всей окрестной детворе.

Незаметно, ловко, споро,
Как умеешь только ты,
Подлезая под заборы,
Продираясь сквозь кусты,

Поспешать, что будет мочи,
Во крестьянские дворы,
Чтоб ещё до края ночи
Богом данные дары,

Словно капли зорьки чистой,
Словно радости капель,
На капустный лист росистый,
Как в крещенскую купель,

Древний символ Пасхи – яйца
Опустить и…  был таков
Ко двору другому. Зайцу –
Это пара пустяков!

Утром дети встанут рано
В огороды в тот же миг:
Там, сквозь легкий дым тумана,
Пасха светится для них.

IX

Хлад и ветр, и дождь, конечно.
Глупый дождь неутомим…
Путник наш в глуши кромешной
И зайчонок рядом с ним…

С грустью ныне я оставлю
Их в том сумрачном лесу,
Имя Господа прославлю
И молитвы вознесу

О спасении идущих
И плывущих в грозной мгле,
Живших всех и всех живущих –
Всех людей на всей земле.

С верой детскою наивной
Богу словом послужу:
Кто же был наш путник дивный
Я смиренно расскажу.

Так давно случилось это,
Что не помнят и когда.
А известно, в эти лета,
В эти давние года

Совершались, и редко,
В мире Божьи чудеса:
Видно, души наших предков
Были ближе к небесам.

О таком великом чуде
Весь рассказ правдивый мой,
Чтоб узнать, какие люди
В чаще бодрствуют лесной,

И какая их забота
Держит их и день и ночь,
Тяжела ли их работа,
И не надо ль в чём помочь.

Снизошёл с небес грядущий
К нам в юдоль трудов и слез
От щедрот Эдемских кущей,
К нам в осенний хладный лес,

К нам в юдоль скорбей и боли
Властелин небесных сил,
Благовестник Божьей воли,
Сам Архангел Гавриил!

Обладатель сил несметных
Пожелал убогим стать,
Чтоб в лесу никто из смертных
Не сумел его узнать.

Легче «старцу», что бездомный
Переносит хлад и ветр,
Прятать свет очей бездонный,
Грешным людям страшный свет.

Ярче сотен диких молний
Взор Архангела святой!
Если грешник своевольный
Встретит взгляд его, слепой

Отойдет. (Ах, всякий взрослый –
Пленник собственных страстей),
Потому Архангел взор свой
Паки прячет от людей.

А разбойников – злодеев
Пощадил святой зачем?
Может кто-нибудь владеет
Тайной сей, а я не вем.

X

Кончен сказ. В чернилах палец.
Чай заварен. Резь в глазах.
Александр немудрый старец
Се с молитвою писах.
31.01.2005

Предчувствие  исхода

Жизнь я прожил не умно, не гибко
Вот и плачу, глядя на восход.
Скоро мне  из этого  Египта
Предстоит торжественный исход.

А деревья украшают кроны
Медью солнца, прогоняя сны,
То цветы на посох Аарона –
Огнь неопалимой купины.

Скоро Пейсох – древний праздник крови,
Всюду кровь от хлева до дворца,
В жилах кровь – убитых кровь, а кроме –
Жадная надежда на Творца.

Ветерки рассветные застыли,
Солнце выше, солнечней, ясней…
Жизнь моя, любовь моя,
Не ты ли, мой косноязычный Моисей.

***

О, Боже мой, прочти, прости!
Я нищ и мерзок пред Тобою.
Ты мне открой Свои пути,
Пути к бесстрастью и покою.

Зачем лукавы наши дни,
Зачем коварны наши ночи,
Зачем Ты к нам прийти не хочешь
И оставляешь нас одних?

Свое творение любя,
Зачем Себя от нас скрываешь?
И,- в миг ужасный, - исчезаешь,
Как будто вовсе нет Тебя!

Тогда пятном холодным грех
Мне в грудь свободно проникает
И жадно к сердцу приникает…
И вот, – бессилен о добре
И хрупок глас воспоминанья,
И гаснут совесть и сознанье,
И полнит душу сладкий бред.

Нет, я не зол. Я только слаб.
Прости меня, мой правый Боже!
Перед Тобой Твой слабый раб
Стою, с души сдирая кожу.

Середина шестидесятых годов

У монастыря

Сегодня ночью озеро застынет…
На целом свете – холод и покой.
Тих городок и монастырь пустынный,
Лишь льдинок звон под белою стеной.

Мне хорошо. Мне душу ночь не ранит.
Луна легка, луна светлым светла…
А льдинок звон – как будто в дальнем храме
Давно звонят во все колокола.

А льдинок звон так чист и благолепен,
Как будто сонмы иноков святых
Сюда сойдут. И совершат молебен –
Умершие – о нас, еще живых.

Здесь веры русской древняя твердыня,
И Божий Дух ее животворит…
Сегодня ночью озеро застынет,
Звезда зажжется, ангел пролетит.

Середина шестидесятых годов


Псково-Печерский монастырь

Ты беззащитен, древний монастырь,
В объятьи стен, объятии крылатом,
Ты отдан времени не в пищу, так в уплату,
Как фарисеям отдан Сын Пилатом.
Ты беззащитен, древний монастырь,
Как перед пулей витязь-богатырь
В кольчуге, шлеме и с мечом булатным.

О Русь моя, твоих богатырей
Шеломы ржа поела в поле чистом,
Ты столько грозных видела царей
И стольких дураков премьер-министров!

И вот опять, должно быть неспроста,
Те тугодумы, мыслями потея,
Соцреализмом, водкой и хоккеем
Теснят, теснят из русских душ Христа.

Ночь холодна… Там скрипнула калитка
Молчит сосна, бледнеет лунный лик.
И я шепчу несмелую молитву,
Не знающий ни песен, ни молитв.

Когда забудем звезды и тоску,
Когда начнем читать на эсперанто,
Когда доверим мысли кулаку,
Когда пойдут в пожарные пираты,
Когда убийцам – бронзу на века,
Тогда – хоккей и водка!
А пока…

Ты беззащитен, древний монастырь,
Как уцелевший чудо-богатырь.
Но ты живешь и вечно будешь жить.
Пускай наивна древняя ограда.
Ты бережешь зажженную лампаду,
Хоть сотни рук к ней тянутся – разбить.

Тебя хранит и звон колоколов,
И тихий шепот ласкового ветра,
Тебя хранит печаль святых отцов
И чистота монашеских обетов.

Середина шестидесятых годов

***

Звук – только память тишины…
В душе – предчувствие покоя.
Не помяни моей вины,
Вот, раб Твой, Боже, пред Тобою!

Еще душа моя болит
Земной, бессмысленною болью…
Свеча, слова Твоих молитв:
Вот, раб Твой, Боже, пред Тобою!

Услышь, помилуй и развей
Мое смятение слепое…
Перед иконою Твоей
Вот, раб Твой, Боже, пред Тобою!

***
 « Выхожу один я на дорогу»
М.Ю. Лермонтов

Нет и пеших возле, нет и конных
Лишь пустыни медленная жуть.
То библейский, истовый, исконный,
Избранных нелицемерный путь.

Странники, зачем ваш голос замер?
Сквозь хулу, рукоплесканий блеск
И сквозь стены одиночных камер
Маскарадов  золото и лесть.

Голос жил, хрипя предельной нотой,
Голос выл о воле и добре,
Всякий раз трагично- одинокий,
Всякий раз предчувствующий крест.
 
Каждый был пророком и предтечей.
Голос выл – и колебалась твердь.
Потому лишь смолкли ваши речи,
Что пока всесильна в мире смерть.

Вы прошли, но вот она пустыня:
Жажда, пыль, невмоготу дышать.
Вы прошли, и , стало быть, отныне
Этот путь мне должно совершать.

Будет он, скорей всего, короток,
И не столь значителен, но пусть
Будет он  без лишних поворотов
Ко Христу, единственный  мой путь.

Над пустыней ранний свет рассеян.
Ни жилья, ни зверя нет окрест …
Я иду. Готовьте, фарисеи,
На Голгофе следующий Крест!
Конец 70-х годов






























IX

ПРАЗДНИЧНЫЙ ЧИН

Печаль Рождества

Не скоро еще… Да и что в самом деле?!
Канун Рождества, и картина проста:
Младенцев убьют не на этой неделе,
И тридцать три года еще до креста.

Сегодня у нас пастухи-звездочеты,
Пещера суха и комета ярка…
Как много восторгов, как много почета…
Но – мучают страхи безумца-царька.

Кому предначертано, этот и гибнет.
Безумный царек, он, увы, не остыл.
Как не суждено всем спасаться в Египет,
Не всем суждено восходить на кресты.

Заплакала Дева. А пастыри? Им бы
Чуть-чуть помолчать, но все пело окрест.
Заплакал и Сын. На соломенном нимбе
Означился ярко-оранжевый крест.

А слезы Марии крупнее и чаще…
О чем? – не спросили ни ангел, ни волхв…
А слезы Младенца? Еще не о чаше.
Быть может, о сверстниках слезы Его.

Рождество Христово, 1997

Богоявление (Крещение)

Двенадцать дней и тридцать лет… Итог:
Вместилась Вечность в рамки циферблата.
И ныне Время, Вечность – как два брата,
Нет, Сын с Отцом, как человек и Бог.

Те тридцать лет (двенадцать этих дней)
Сокрыты в дымке вод Генисарета,
Да в арамейском гаме Назарета,
Да в запахе опилок и гвоздей.

Те тридцать лет – натянутая нить:
Все ждали чуда, веря и не веря –
Пустыня, звезды, ветры, люди, звери –
Вселенная, имеющая быть.
О Рождестве не смог забыть никто.
Все ждали чуда – город и селенье…
И вот оно! Крещение Вселенной –
Явленье мире Троицы Святой!

Россия. Ночь. В сугроб домишко врос…
А в небесах – подарок Иоанна:
Там капли струй прозрачных Иордана,
Что остудил крещенский Дед Мороз.
13.01.1997

Симеон Богоприимец (Сретение Господне)

Завеса в храме осветилась ярче,
И он услышал, словно из луча,
Небесный шепот: «Симеоне! Старче!
Оставь мой храм, твой час пришел. Встречай».

Храм за спиной, как слепок мирозданья…
В его душе еще ворчала мысль:
«Жить слишком долго – Божье наказанье
за то, что слишком веришь в здравый смысл».

А перед ним ступени. Их немного.
Но их пройти и значит жизнь прожить.
Он смотрит вниз по-стариковски строго:
«Вот час настал, и надо поспешить».

Внизу Мария. На руках Младенец.
Другие стать не смели рядом с Ней.
Палило солнце, ни малейшей тени…
Но свет иной и чище, и ясней

Держала Дева чуткими руками,
На старца глядя снизу, и ему
Спокойно было тихими шажками
Идти навстречу Богу своему.

Он шел все тверже, расправляя плечи,
Навстречу жизни, на нездешний Свет,
Стараясь быть торжественнее, легче,
Величественно-ветхий, как Завет.
16.01. 1997

Благовещение

Ах, весенней песнею
К голосу живому,
Бабочкой небесною
К светлячку земному,

Словно с малой свечечкой
Солнца луч играет,
К дщери человеческой
Ангел прилетает.

Ей и никаким иным
(Руфи, Марфе, Анне ль),
дщери Иоакимовой
говорил Архангел.

Миру неизвестнее
Не бывает вести:
Дева неизвестная –
Божия невеста.

Мудрые, печальные –
Помнятся до ныне
Речи те венчальные
Об Отце и Сыне.

Дивное наследие
Речи те святые:
Сквозь тысячелетия –
Каждый раз впервые.

Пусть, как и обещано,
Боль, креста несенье.
Было Благовещенье,
Будет Воскресение!
04.02.1996

Вход Господень в Иерусалим

Народ встречает Иисуса!
Как перед Господом самим –
И старцы, и юнцы безусы,
И дети. Иерусалим.

Навстречу вышел, славя Яхве.
Но те, кто зреньем не ослаб,
Во всем: в его улыбке мягкой,
В очах и в поступи осла,

И даже в небесах прозрачной,
Безоблачной голубизны,
И в нереальном и невзрачном,
Щербатом облачке луны

Узнали символ иудейства –
Печаль. Нас ею Бог венчал…
Но продолжалось наше действо,
И длилась странная печаль.

Осел ступал, напрягши жилы,
(он жеребенком был почти)
всего пугаясь, что ложилось
обильно на его пути.

Там были пальмовые ветки,
Остры их листья и узки,
Цветы, одежды и нередко
Материй дорогих куски.

И, одержимы некой силой,
Совсем забыв про женский стыд,
Кричали бабы, некрасиво
Свои растягивая рты.

Падет, казалось, с неба манна,
Восторгом полнились ряды,
Уж где-то грянули: Осанна, -
Затем: Благословен грядый.

Палило солнце зло и жгуче,
Он – с непокрытой головой,
Его жалея, вызвать тучи
Пытался неудачник-волхв.

Резвились дети, старцы пели
Как вечность древние псалмы.
Девицы двинуться не смели,
А юноши все в даль смотрели…
Вот так его встречали мы.

Не лицемеря, не для вида,
Мы ждали именно Его,
Его, как нового Давида
И даже более того.

Все громче женщины кричали,
Как будто шел великий торг,
И распухал, забыв печали,
Богоизбранности восторг.

Над нами дикая свобода
Легко витала, словно тень.
И все. История народа
Скончалась в этот самый день.
16.02.1997

Вознесение Господне

До будущих времен, до страшного суда
Он уходил от них, Господь их и Учитель.
До будущих времен он уходил туда,
Где ждал его Отец – Творец и Вседержитель.

Спокойно, буднично он уходил от них.
Слова прощания казались мягче тени.
Лишь Богородице почудилось на миг,
Что на руках Ее опять Ее младенец.

Он уходил, пройдя, что должен был пройти,
Собою освятив судьбу вина и хлеба…
Мать и ученики не плакали почти,
Они до слез в глазах смотрели молча в небо.

Он скрылся за грядой бесшумных облаков,
Летя, как на магнит листок блестящей стали…
Вот также в детстве мы свободно и легко
Набегавшись с утра, во снах своих летали.
20.02.1997

Праздник Святой Троицы

Три Ангела седой усталой Сары
Её супруга, стад его и дома;
Три Ангела Гоморры и Содома;
Три Ангела и милости и кары.

Три ангела рублёвской кисти нежной
В единстве скорби, мудрости и света.
Три Ангела  Предвечного Совета
О Чаше горькой, Чаше неизбежной.

Бог Троица! Бог  жизни и нетленья!
Тебя достойно славить не умею,
Просить Тебя я ни о чём не смею…
Я молча опускаюсь на колени.
19.10.2004

Фаворский свет (Преображение Господне)

Берет в болотах вечного забвенья
Свое начало времени река,
А цепь событий составляют звенья,
Металл которых есть металл греха.

Грех – сила тяжести, грех – тяжесть силы,
Грех – это тьмы подземные лучи…
Была бы наша жизнь невыносима,
Когда бы не Фаворский свет в ночи.

Фаворский свет! Огонь Преображенья
В небесных звездах, в огоньках лампад.
При нем виднее наши пораженья,
И ясно виден слишком близкий ад.

Фаворский свет! Он в покаянном плаче,
В глазах святых, намоленных икон.
Он – благодать Господня. Это значит,
Что перед ним – бессмыслица закон.
Фаворский свет! С души он смоет камень
В тот миг, когда смогу я повторить
Вслед за Христовыми учениками:
«Как хорошо нам здесь с Тобою быть».
28.02.1997

Осень в России (Успение Пресвятой Богородицы)

Россия – жена не весенняя,
Хотя не похожа на схимницу,
И уж, конечно, не зимняя.
Россия – жена осенняя.

Россия – земля не весенняя.
Не жать ей там, где не сеяла,
Задумчива и рассеянна.
Россия – земля осенняя.

Осенняя грусть вселенская,
И главные храмы – Успенские.

Россия – земля осенняя,
Сама Она – храм Успения
И в нефах ее березовых,
На зорях, как мрамор, розовых

Я слышу протяжное пение,
Парчовых словес гармонию.
Небесная эта симфония
Зовется акафист Успению.

Лекарство и излечение
Успенская осень, поверьте.
Из общего ритма смерти
Успение – исключение.
12.03.1997

Рождество Богородицы

Торжество? Торжество!
Рождество? Рождество!
День рождения Матери Божьей.
Льдиной радость хрустит,
И душа не грустит:
Все плохое, все страшное – позже.

Нет знамений – чудес,
Речка, тропка да лес…
Даже ангелы в небе не пели.
Нет поэтов-льстецов,
Нет хором и дворцов,
Все обычно вокруг колыбели.

Нет знамений-чудес,
Вот счастливый отец,
Вот усталая Анна уснула,
А малышка ее,
Лишь начав бытие,
Мамы ручкой случайно коснулась.

Нет знамений-чудес,
Речка, тропка да лес…
Облаков белошерстых отара…
Нет знамений, хотя
В колыбели дитя –
Человеческий Богу подарок.

Льдиной радость хрустит,
И душа не грустит,
По церквам колокольное пенье.
Торжество? Торжество!
Рождество? Рождество!
Над Россией – землею Успенья.
07.04.1997

Введение во Храм

Девочка в мафории вишневом
Праздничном и совершенно новом
Перед храмом – небо храму фоном –
Мудрым возведенным Соломоном,
Грешником, царем, ноне злодеем,
Чтобы славить Бога иудеев.
Нет во взгляде у нее смятенья,
Нет и страха 0 ни малейшей тени,
Просто мысли превышают скорость,
Прорываясь сквозь ее покорность.
Ей отныне жить здесь рядом с Богом.
Это много, это страшно много.
Слава Богу, что она не знает,
Что Ее на свете ожидает.
Нет, не пережить бы это знанье
Девочке в вишневом одеянье.
Мы-то знаем. Нам-то не забыть их  -
Горестных Евангельских событий…
Понесут года, как кони с храпом,
Станет Девой девочка пред храмом.
Этот мир, отчаяньем плененный,
Страждущий – коленопреклоненно
Станет называть Небесной сенью
И Главизной своего спасенья
И еще Игуменьей вселеной
Девочку в мафории вишневом
Перед храмом. Небо храму фоном.
13.05.1997

Рождество

Прожить декабрь и встретить Рождество,
Обнять сосны шершавый тёплый ствол.
Забыть мороза вожжи и узду,
Увидеть в небе яркую звезду.
Не ту, конечно, Господи, не ту!

Придти из храма в этакую рань,
На хрустале сверкнёт резная грань
И выпить  рюмку– все печали прочь,
Ночь на Земле, Рождественская ночь.

Весь мир как будто заново умыт,
А времечко минутками шумит
Как будто дерево осеннюю листвой…
Прожить декабрь, и встретить Рождество.

Вечер перед рождеством.

Опять мороз, храня традиции,
Пришёл в Москву под Рождество.
И плебс московский и патриции,
Спеша укутать естество,

Чем Бог послал, морозу радуясь,
Грозя витрины сокрушить-
По магазинам, как за правдою,
Товары к празднику купить.

Сердец такое состояние:
Се потребительский угар.
Урчат машины, их дыхание
С людским дыханьем – общий пар.

На всё на то движенье вольное
По тесным улицам Москвы
Взирает мать Первопрестольная
И молча думает: «Увы!

Тут в старину такого не было,
Такого не бывало тут:
Вот парадокс – по Максу Веберу
Днесь православные живут».

А в Вифлееме поздним вечером
В пещере роды, город спит.
Иосиф старый, недоверчивый,
С надеждой на небо глядит.
10.01.2004

Праздник Покрова Богородицы 1968 года
под Волоколамском

Словно в шумной опере
Пауза короткая,
Было в жизни: во поле
Позабытый храм,
Лошадёнка кроткая,
Вороньё – не соколы,
А вокруг да около
Снежный пух и прах

Храм – руины горькие:
Без окон, без купола…
Сквозь снежинки колкие
В прошлое, как в сон,
Три столетья убыло,
Грустное четвертое –
Хищное и вёрткое…
С ним не сдюжил он.

Снег во храме Божием…
Первый снег по осени.
Ангельскою кожею
Покрывает снег:
Поле, лошадь, сосенки.
«Зонтики» порочные,
Неприятно прочные –
Им покрова нет.

Я был молод. Нервное
Это время – молодость.
Все грехи, наверное,
Молодость влекут
И кусают холодом.
Младость не научена.
Совесть душу мучает,
Мысли мозг гнетут.

Вдруг во чистом во поле,
В тишине заброшенной,
Где глухими воплями
Не добыть огня,
Здесь дика, не прошена,
Радость непонятная
Теплая и внятная
Обрела меня.

Это было, Господи!
Ныне мысли с проседью,
Стали мысли с проседью,
Жизнь – всегда права.

Это было! Осенью:
Поле, лошадь, сосенки,
Храм, метель без просини…
Праздник Покрова!
08.05.2003

Колыбельная Пресвятой деве
(Рождество Христово)

Как жизнь человечья проста!
Вся – от Рождества до креста.

Припев:
Не плачь, Пресвятая, не плачь,
Не скоро копьё и палач

Как жизнь человечья трудна!
Поскольку всего лишь одна.

Припев:
Не плачь, Пресвятая, не плачь,
Не скоро копьё и палач

Как жизнь человечья глупа!
Она и глуха, и слепа.

Припев:
Не плачь, Пресвятая, не плачь,
Не скоро копьё и палач

Как жизнь человечья умна!
Что так беспощадна она.

Припев:
Не плачь, Пресвятая, не плачь,
Не скоро копьё и палач

Как жизнь человечья полна!
Как полная солнцем луна.

Припев:
Не плачь, Пресвятая, не плачь,
Не скоро копьё и палач

Как жизнь человечья пуста!
Без горя, без слёз, без Креста

Припев:
Не плачь, Пресвятая, не плачь,
Не скоро копьё и палач

Святая Роженица спи,
Усталая, веки слепи.

Припев:
Не плачь, Пресвятая, не плачь .
Не скоро копьё и палач
29.12.2001












X

ЧИТАЯ ПСАЛТЫРЬ

Вавилонское пленение (Псалом 136)

«Мы за грехи приведены туда,
где проклял Бог мой дерзостную башню.
Чужие реки – мертвая вода,
Горька пшеница неродимой пашни.

Слезами пищу мы свою солим,
Сиона песен больше петь не стану,
В руинах град мой Иерусалим,
И – сколько лет пути мне к Иордану?!

Дщерь Вавилона, блудная жена!
Твоих младенцев разобьет о камень
Мой грозный Бог, воздав тебе сполна
Моих сынов блаженными руками.

Здесь небеса – заброшенный пустырь,
Без Бога солнце ничего не значит…»
Читаю я славянскую Псалтырь,
И плачу я, и псалмопевец плачет.
15.02.1999

Восстание Авессалома, сына Давида (Псалом 3)

За что так много вас, восставших на меня
Со всех сторон?
К чему стремитесь вы, что ищете отнять:
Жизнь?  Трон?

Заступник мой – Господь, главу мою вознес,
Я им дышу.
Мой голос слышит Он, и покаянных слез
Я не стыжусь.

Заступник мой – Господь, хранит меня во сне
И наяву
Он грешных сокрушит, он милостив ко мне,
И я живу.

Шуршат, как осень, древние листы,
Огонь лампады бережно участлив,
Читаю я славянскую Псалтырь,
И счастлив я, и псалмопевец счастлив.
 17.02.1999

Восторг (Псалом 8)

Бог и Господь, твое святится имя,
По всей земле его пречудный свет!
Твои с Тобой и Ты повсюду с ними,
Храня их души от врагов и бед.

Листвы олив под ветром голос зыбкий,
Молитвы старца, молодая плоть,
Грудных младенцев первая улыбка – тебе хвала немолчная, Господь.

Когда я вижу ночь, луну и звезды,
Которых ты перстами рук своих
В пустынной бездне, в тьме кромешной создал,
Я забываю жизнь свою на миг.

Воззван тобою человек из праха
Как собеседник ангелов святых,
Как младший брат их, непричастный мрака,
Как и они, на всех путях земных.

Ему   под власть ты отдал все Творенье!
И рыб морских подводные стези,
И птиц небесных  дивное паренье
Ему навечно покорил еси.

 Бог и Господь, твое святится имя,
По всей земле его пречудный свет!
Твои с Тобой и Ты повсюду с ними,
Храня их души от врагов и бед.

Шуршат как осень древние листы…
Как будто душу в небо отпускаю,
Читаю я славянскую Псалтырь
И псалмопевца имя призываю.
20.02.1999

Имя Господне (Псалом 19)

В день печали тебя защитит
Имя Божие – подлинный щит,
Ибо слышит печального Он
С высоты, что зовется Сион.
С Богом ты не страшись ничего,
Ибо свята десница Его;
С Богом ты ничего не страшись,
Ибо знает он всю твою жизнь,
Знает каждую струнку души,
С Богом ты ничего не страшись;
Ты помазанник Божий, и вот:
С Богом ты не страшись ничего.
Ты не падай в смятении ниц
Под удар боевых колесниц;
Распрямись, чтобы знамя поднять,
Обратятся напавшие вспять;
Пусть стрела свою песню поет,
Имя Божие – знамя твое.

Мне чудится далекий монастырь,
Где верой душу грешную омою…
Читаю я славянскую Псалтырь,
И царь Давид склонился надо мною.
22.02.1999
 
«Ищут душу   враги» (Псалом 69)
Ищут душу враги,
Душу мою.
Защити, помоги,
Я нищ стою.

Помоги, защити,
Ибо я – слаб.
Вспять их, вспять обрати,
Хотящих зла.

Угрожая, рекут:
«Добро, добро!»,
угрожают и ждут,
Чтобы пролить кровь…
Я у края гибельной пропасти,
В помощь мне поспеши, Господи!

Ждет врагов Твоих стыд,
Их сломлен рог.
Кто заступник мой? Ты,
Господь мой, Бог.

Возрадуется праведник Господень,
Глаголющий немолчно: Бог велик!
В словах молитв
Господний свет – незаходящий полдень.

Ищут душу враги,
Душу мою.
Защити, помоги,
Я нищ стою...
Я у края гибельной пропасти,
В помощь мне поспеши, Господи!

Ночь за окном, в молчании застыв,
Грозит несчастьем нищим и убогим.
Читаю я славянскую Псалтырь,
И вся душа моя полна тревоги.   
25.02.1999

« Суди меня, Господи Боже» (Псалом 42)

Суди меня, Господи Боже.
Но и неправедных тоже,
Где Ты, откликнись скорей.
Ведь рядом чужой и лукавый,
Мой победитель неправый
В праведной тяжбе моей.

Ты – истина, крепость и сила
Раба Твоего и сына.
Я в скорби моей пою:
«Восхитит меня на вершины
Твой Свет от земной кручины,
Господи, в радость Твою.

Душа. Не скорби и не сетуй,
Песню священную эту
Господу Богу неси.
Оставь и печаль и унынье,
Не сетуй, радуйся ныне,
Ибо ты Божья еси».

Шуршат как осень древние листы.
Стучат часы мгновенье за мгновеньем…
Читаю я славянскую Псалтирь,
И у царя прошу благословенья.
26.02.1999

«Не путь нечестивых, не замыслы грешных»
(Псалом 1)

Не путь нечестивых, не замыслы грешных,
Не трапез развратных манящий угар,
Но теплой молитвы, но мыслей неспешных
О жизни и смерти Божественный дар.

Но воля, живущая в Божьем Законе,
Но взор, устремленный в святой небосвод,
Так древо живое, чьи мощные корни
Омыты прозрачным источником вод,

Приносит благие плоды свои щедро,
И неба касается крона его…
Подобен блаженный ливанскому кедру,
Величия Божьего символ живой.

А грешники? Что же?.. поднимется ветер,
И желтой листвой им лететь в никуда…
Что смогут сказать, что сумеют ответить
Пред милостью Божьей и гневом суда?

Зима из мрака сумерек густых
Мне смотрит в душу холодно и строго…
Читаю я славянскую Псалтырь
И страшно мне: я грешен перед Богом.
03.03.1999

Песнь восхождения (Псалом130, 129)

Небесных тайн не измерял
Умом земным, умом печали;
Я душу грешную смирял –
Так мать дитя свое качает;

Живет душа моя во мне,
Как ночью темной и ненастной
Младенец, ищущий во сне
Грудь материнскую напрасно.

Зову Тебя из глубины
Души и разума: помилуй!
Да будут Господу слышны,
Да не пройдут молитвы мимо

Святого духа. Ты во всем:
Твое – душе-младенцу млеко,
Тобою твой народ спасен,
В тебе прощенье человека.

Как тихо! Лишь шуршат листы,
Да крови ток я слышу в жилах…
Читаю я славянскую Псалтырь,
И тем душа и разум живы.
07.03.1999































XI

ЭПИЛОГ

Тебе, поэт, даны мгновенья
Нездешней, горней высоты.
Преображенный вдохновеньем,
Ты слышишь ангельское пенье,
Ты видишь Божии черты.

Священным ужасом окован,
Как за чертою гробовой,
Земному, грешному закону
Ты не подвластен: не икону –
Христа ты видишь пред собой!

Он – здесь. В твоем мозгу стихает
Привычный шум – прожитый век.
Пределов боли достигая,
Душа единства постигает:
« Любовь, Голгофа, человек».

Поэт, от глаз еще незрячих
В тот миг отпала пелена,
И, разрешая душу плачем,
Ты видишь мир уже иначе,
Христом
Связуя
Времена!










ОГЛАВЛЕНИЕ

I   РАЗМЫШЛЕНИЯ………………………………………………..…1
«Проходит жизнь. Мгновенье за мгновеньем»………………………1
«Пришло и стало на пути»…………………………………………….1
«Господи, простишь ли мне печаль»……………………….………...2
Итог……………………………………………………………………..3
Жизнь……………………………………………………………….......4
Когда я Тоска о « Дождь льёт, пожалуй,  с прошлой ночи»..........................................6
« Я не сберёг, хоть должен был хранить»............................................8
« Прогноз погоды 23 ноября 2005 г. (Эхо Москвы)............................9
« Размышление о «Как подружка в темпе « Я не люблю людей. « Нет, то не жизнь в содружестве с болезнями»................................13
« Я устал. Устал – и «Жизнь прошла неслышным шагом лисим»......................................14
О любви к Тайна


II   ВРЕМЕНА Осень в дальнем Весна в «спальном захолустье»  Москвы...........................................25
«Жара пылится над Март, 20-тые 1 декабря 2002 Конец января 2003 года Осенняя Январский Осень в Ранней весной Начало января 2007 Январь 2007 Кленовый Ранняя весна
III  «Мне хочется о нежном и Размышления о Воспоминания о поездке в Антиохотоведческая Дидактическая Сон пожилого человека Романс печально-романтический .......................................................40
Большая Упражнения в Вопрос Жизнь в Российская
IV   ЭПИГРАММЫ И ПОСВЯЩЕНИЯ.............................................45
« Чтоб избежать душевной драмы я сочиняю эпиграммы».............45

«Женщины! Вы совершенно летние».................................................45
Наталье Жене моей Алле, бывшей княжне Таракановой, и её супругу князю Игорю....46
Посвящается Анне Жене (по случаю её паломничества по монастырям).......................47
Андрею Ксении Михайловне Логиновой ........................................................48
День Святого Фаустина Инфарктная О людях, мире  и «В театре жизни я всего лишь зритель».............................................49
Юре и Инне Анне Личному стоматологу Ода Боголюбивой болярыне
V   СТИХИ ДЛЯ Рассказ старого Осенью, после Сказка о елях, одиноком дубе и тонкой рябине................................56

VI   ОСТАНОВИСЬ Журавлиный Перед Озеро Селигер. Нилова


Городское вишнёвое Икона Казанской Божьей Закат. Скоро
VII   ЖИВАЯ Ода дому и Памяти Тебе, Памяти  друга В. Коктейль-бар на Кое-что о  « Серебряном Как горел На могиле Памяти Его Святейшества Папы  Римского Иоанна-Павла II.........83
Любовь в Нашей собаке  по имени Девятый день  со дня смерти Щены...................................................86
Зимним вечером у железнодорожного  переезда в Малаховке........87
О старости и
VIII   ПУТИ Путь  Путь на Масличную Крестный Море Галилейское. Хождение по водам.............................................94
Крестный ход на Бегство в Баллада  о пасхальном Предчувствие «О, Боже мой, прости, У монастыря Псково-Печерский


«Звук – только память Нет и пеших возле, нет и
IX   ПРАЗДНИЧНЫЙ Печаль Богоявление Симеон Богоприимец (Сретенье Господне).....................................114
Вход Господень в Вознесение Праздник Святой Фаворский свет (Преображение Господне).....................................119
Осень в России (Успение Пресвятой Богородицы).........................119
Рождество Введение во Вечер перед Праздник Покрова Богородицы 1968 года под  Волоколамском...123
Колыбель Пресвятой Деве (Рождество Христово)  ......................  125

X   ЧИТАЯ Вавилонское пленение (Псалом 136)................................................127
Восстание Авессалома,  сына Давида (Псалом 3)...........................127
Восторг (Псалом Имя Господне (Псалом « Ищут душу враги» (Псалом  69)....................................................129
«Суди меня Господи Боже» (Псалом 42).........................................131
« Не путь нечестивых, не замыслы грешных» (Псалом 1).............131
Песнь восхождения (Псалмы 130, 129)............................................132

XI