Памятнику В. И. Ленина

Когда посредине природы всей
стоишь на руинах своих идей,
не в силах отречься от этой доли,
пребывая в вечной своей неволе,

с рукою, в знакомом по фильмам жесте
застывшей, к стране, как к своей невесте
протянутой, воплощённый в бронзе-
какая разница, в стихах ли, в прозе

тебя воспевают? Тебе до фени
какие и кто получает пени
на этом поприще благодатном,
не обладая порой мандатом,

ни даже маузером. Напротив,
продав, по случаю, пару родин,
торгуют телом твоим, лежащим
вдали от кладбищ, в которых пращур

благополучно истлел до пыли,
где отказали тебе в могиле,
соорудив над тобой трибуну.
Зачем же было дразнить Фортуну

ради такого конца? Крестьяне
не оценили. От этой пьяни
и в те времена было мало проку-
внемлют не Господу, но пороку

ввиду бесплатного угощенья.
Стоять до полного истощения-
как завещал ты- у нас в природе.
Это единственное, чем, вроде,

мы еще можем гордиться. Ныне
мысли о дочери или сыне,
пред коими будущее маячит
подобно заду советской клячи

той, на которой ты въехал в вечность,
явив неслыханную беспечность
в глазах стареющего потомка:
отравленье консервами или ломка?-

являются главными, ключевыми.
Иной раз проскакивает меж ними
крамола вроде- да где же бомба?
И сердце стучит в ожиданьи тромба,

как прежде - пули. Твои идеи
обобщить можно фразой подобной «Где я?»,
озирая с твоей высоты окрестность,
людей шагающих в неизвестность,

предметов, в которых ты не нуждался
при жизни, где, впрочем, не задержался
дольше, чем нужно было прочим
рядом с тобою идущим зодчим

новой империи. Металл во взгляде
не даст ответа- чего же ради?
Неужто в отместку за брата? Это
и есть пресловутая масса нетто

ненависти в каждом отдельном вздохе
перетянувшая вес эпохи
в пропасть бессмысленного террора?
Но ты молчишь, что твоя Аврора.

Оно и понятно- скажи ты слово,
все это, возможно, начнется снова,
а это, ясно, недопустимо.
Так что, смотри, как ты смотришь- мимо.

Как просто статуя. Вот уж вечер.
Пернатые гадят тебе на плечи.
Что неприятно, но в то же время,
все лучше, чем если б клевали в темя.