Стаканыч. Из книги Студенческие миниатюры

        Как-то однажды, собрались мы у Ромки Кучумова «попить винца». Круг собрался более Ромкин, чем мой – его друзья со двора, но мы со всеми ними играли вместе в баскетбол, так что знакомиться мне ни с кем ни пришлось – вся живность была мне более, чем знакома. А чуть ранее вся наша гоп-компания побывала контрабандой на дискотечном вечере у Ромкиного брата и моего школьного друга Макса Лебедева, который учился на историческом факультете Педа (Кировский педагогический университет), где все от души натанцевались и уже неслабо заложили под хвост. А вместе в Максом училась одна девочка, звали которую Аня, явно редкую немецкую фамилию которой из соображений этичности приводить здесь не буду.
        А проблема с этой девочкой была, да ещё какая! Ромка по дурости втрескался в эту смазливую мордашку и исходился по ней слезами и соплями. Она же строила в ответ из себя недотрогу, хотя на самом деле резко отличалась от своих сверстниц явной нетяжёлостью поведения и далеко не завышенной моральностью психики. В общем, переспали с ней почти все окружающие, а Ромка, что называется, «попал». Именно на нём она, видимо, и решила показать миру всю свою несуществующую правильность и принципиальность.
        Ромкина мама, преподаватель немецкого языка в том же злополучном Педе,  уехала на выходные на дачу и оставила однушку-хрущёвку на попечение сына. Ну как тут её не использовать в «благих» целях и не «продолжить» вечер? Компания подобралась немалая и довольно весёлая, но, как и заведено, личности стали выбывать из игры одна за одной, и вот в живых, наконец,  остались только  мы с Женей Абрамовым.
        Женька Абрамов – это ЗУБР!!! Он тогда учился в Медакадемии на хирурга, и был воспитан на чистом медицинском спирте. Перепить его ещё никогда и никто не мог. Мы долго пыжились одолеть друг друга, но похоже, что его батарейки водкой не разряжались, а совсем наоборот, как и у меня. В общем, заниматься выяснением того, у кого писька длиннее, мы очень скоро устали. И тут…
        Возвращаясь из сортира, Женька запнулся об бездыханно лежащее в середине комнаты на ковре тело Ромки, обнажённое по случаю неимоверной летней духоты до пояса и лишь от пояса до коленок робко прикрытое старыми дырявыми «трениками».
        – Ромео куев! – незлобиво пробасил Женёк, вяло подопнул безответное тело ногой и уселся обратно за стол. – Аня-я-я, я тебя люблю!!! – В его голосе слышалось куда больше сарказма, чем жалости. – Тоже мне, Джульетта недоделанная! – Женёк хохотнул. – Этот придурок ещё поди себе татуировку с ней наколет! На вечную память!!! – тут он не сдержался и заржал во весь голос.
        – Зачем же доводить мальчика до неотвратимого шага? Можно сразу всё поправить, ему больше и не захочется, – с этими словами я задумчиво вертел в руках набор разноцветных маркеров, до этого валявшийся тут же на столе, видимо ромкина мама ими что-то помечала в работах своих студентов.
                – А чё, идея! – Женёк выхватил один из маркеров и начал наносить на голую грудину Ромки различные скабрезности и выражения его любви к профурсетке-Анечке. Я взялся за живот… Получилось всё довольно занимательно и увлекательно, места нам хватило как минимум на полчаса весёлого щеголяния в остроте и приколах. Но всё когда-нибудь и кончается, даже место на ступнях и икрах.
                – Да, весело получилось, жалко только, что мало.
                – А в чём проблема, – заржал довольный донельзя Женёк. – Ну-ка, берись за ноги.
                Чёрт, а перевернуть тело, я сам как-то и не додумался. В общем, татуировщики отдыхают… Даже на ромкиных щеках и лбу выразительно сияли розовым цветом пронзённые стрелой сердца и выражения любви к непревзойдённой Анюте. А на спине разворачивалось полотно непревзойдённой трагедии любви в зелёно-малиновых тонах, которой и сам Леонардо, я думаю, отдал бы должное…
                Проснулся я уже дома от настойчивого вопля телефона. Долго не подходил, надеясь, что мою больную голову оставят, наконец, в покое. В результате всё же плюнул и подошёл… Как оказалось, совершенно зря… Ромка орал полчаса, как свинья которую вроде бы уже прирезали, но по неописуемому русскому раздолбайству почему-то пилкой для ногтей вместо ножа. Филологи и люди изучающие русский фольклор, вы многое потеряли, не простояв на моём месте эти бесконечные полчаса, одуревшее сжимая матерящуюся, воющую и плюющуюся трубку. Когда ромкин пыл немного спал, я завороженно спросил:
                – Ромка, ну ты чего? Мы же пошутили! – на что в ответ получил ещё одну «распрекрасную» тираду. В результате выяснилось: ромкина мама должна была к обеду вернуться из сада, а Ромка, чтобы навести в квартире порядок к её приходу, поставил будильник и, как путный веник, пускай, и с трудом, но проснулся пораньше. И тут его изумлению не было границ. То, что он увидел не вставая в постели, привело его не просто в замешательство, а в состояние шока. Войдя в ванную, он глянул в зеркало, и безжалостно разрисованная морда ввела его в состояние полного ступора. Два часа он отмывался в ванной и драл себя пемзой для снятия мозолей, чтобы хоть как-то вывести следы вчерашней вечеринки на своём теле. За это время домой пришла мама, и когда распаренный и ободранный Ромка вывалился из ванной с неимоверно чистым чувством выполненного долга  завёрнутый в полотенце, она задала ему вопрос, который его попросту убил:
               – Рома, а что это у тебя на спине нарисовано???
               В общем, любовь к Анечке у Ромки после этого как-то незаметно сошла на нет, и в этом был несомненный плюс и заслуга  силы изобразительного искусства…