Человек улыбается, речи его медовы...

* * *
Человек улыбается, речи его медовы,
говорит: интересен твой шелест и мир бездонный,
называет другом, в гости тебя зовёт,
как волна, над тобой встаёт.
Расстояние ближе, ближе, проблем навалом;
метров шесть - и уже медовый неузнаваем.
Пять, четыре, три - от улыбчивого него
не останется ничего.

Человек уподоблен бомбе на Нагасаки,
злится: разные, мол, у нас номерные знаки.
- Неплохой ты чел, да твой неприятен вид,
лучше порознь быть, - говорит.
Ты довёл, говорит, бедой, добротой, заботой.
И не ведаешь сам - а солнце закрыл собой ты,
это не раздраженье, серьёзно, да хватит перебивать,
дай, - говорит, - сказать.

Чем светлее твои дела - тем больше черты противны,
и откуда такие берутся, аж дивно-дивно;
на моём пути, где уютный обжит вокзал,
лучше б вовсе не возникал.
А возник, замаячил, - всё вниманье к тебе людское;
да не нужен ты им, это всё пустое,
и они не нужны - никому ты не враг, не друг.
Просто замкнутый адский круг.

На тебя девять тысяч вот ссылок в системе Google,
на меня - всего лишь семь тысяч и сто одна.
Недоумок, чужак, собрат огородных пугал -
тут не только твоя вина.

Видно, не для людей ты создан на самом деле.
Ты же сам устал от стихов, от своих истерик.
И одно в тебе хорошо - то, что ты поэт,
да от этого пользы нет.

Мы по разные стороны поля, как Зидан с Матерацци.
А теперь ступай - сам запутался, не могу разобраться.

... Детонируешь на подкошенных от него.
И не чувствуешь ничего.