Летописи Лихолетья. Сказка. Глава девятая

Глава девятая


Вот подходит Лесовод
К Магов Замку, – у ворот,
Видит, нищенка стоит,
Грустно-грустно так глядит
На него, на Лесовода,
Словно-будто на урода,
То ль с презренья смачной долей,
Долей жалостливой то ли:

«Здравствуй, Ваше самозванство!
Что, ужели не признал ты, –
Говорит ему она, –
Уж меня? Ведь я жена
Твоего большого «друга»,
Пред которым ты по кругу
Будешь бегать завсегда! –
Ведь посажен ты сюда,
На престол роскошный царский
Лукогорским лишь коварством,
А мой милый муженёк –
Лукогорский Маг! Намёк
Ты мой понял, дурачина?
Ты – никто! – вот в чём причина!
Мой захочет муж – и ты
В страхе смоешься в кусты!
Неужель не догадался,
Чья жена я?...»
               
               – Улыбался
В небе ласковый рассвет…
Лесовод ответил: «Нет» –
Хоть и понял сразу он,
Чья жена она.
               
               И звон
Колокольный, вдруг, раздался,
Над столицей; улыбался
Лесовод, – и продолжал
С нищенкой игру; кружа
В небе коршун реял.

                «Что же, –
Нищенка сказала, – можно
Намекнуть еще тебе,
Чтобы ты к моей судьбе
Перестал быть безразличным.
Дурачок, ведь, по-привычке
Ты же думаешь: коль муж
Мой Великий Маг – то уж
И жена его богата?! –
Ха-ха-ха, дурак, куда ты
Тут полез такой наивный
Уж на трон! – Увы, внемли мне,
И быстрее с трона слазь,
Ибо власть твоя не власть,
А лишь недоразуменье!
Уж кому же, как не мне ли
Этой кухни всей не знать! –
Муж проснётся утром – звать
Начинает меня сразу;
Прибегаю – и он в глаз мне,
В ухо тапочком даёт,
Или как иначе бьёт!
Я его и одеваю,
Обуваю и сдуваю
Все пылиночки с него,
А в отместку – ничего
От него не получаю –
Только горе да печали,
То пинка, то тумака,
Или – в ухо кулака!
Ему кушать приношу,
Да под дудчоку пляшу,
Что захочет… Он уходит,
Где-то целый день проводит,
Приезжает в вечеру –
И опять свою игру
Он со мною продолжает:
Бьёт, ревнует, унижает,
Недовольный всё кричит… –
Видишь, вилочка торчит –
Он в меня воткнул намедни,
Шутки ради… Знаешь, мне бы
Взять его бы да убить!...
Не могу! – ведь я любить
Заколдована его –
И поделать ничего
Не могу и не умею
С этим что-нибудь… и мне бы
От него бы убежать,
Иль уйти… но ублажать
Я его, увы, продолжу,
Застелю ему я ложе,
Ноги вымою ему,
Как придёт, и всё в дому
Перемою, перечищу…
Он меня за то ручищей
Как за шкирочку возьмёт
И лицо моё намнёт!
А потом моим лицом
Вытрет пол в конце-концов!...

Ой, что я наговорила!?
Боже, что я натворила!?
От тебя мой муженёк
Всё узнает… и намёк
Всё равно мой не поймёшь ты…
Надо мной лишь посмеёшься!...
Ты же кукла лишь!… Иль нет!?» –

На лицо ее рассвет
Невзначай как, пал, нежданно, -
Вышло солнце из тумана, –
Лесовод ей подмигнул, –
На лице ее мелькнул
Блик нежданного прозренья
И смешавшись с удивленьем,
Счастье, вдруг, отобразил:

«Ты – не он!» – Она, вблизи,
Лесовода разглядела
Сквозь те шмотки, что надел он,
Одеяла Ведуна…
Что такое!? – Глядь, она
Тоже вся преобразилась –
И прекрасной обратилась
Женщиной: уж не в тряпье,
Не побитой, – это ей
Много больше шло:

                «Ах, чаю,
Муженёк-то мой в печали,
Видимо, сейчас! – Она
Стала радостна весьма,
Аж захлопала в ладошки. –
Ведаю, куда идёшь ты,
Добрый молодец! Иди
И, конечно, победи!
Муженёк же мой, негодник –
Шкодник! Шкодник! Шкодник! Шкодник! –
Пусть меж сосен тех блуждает!
Меня больше не ударит!
Его имя не могла
Произнесть – произнесла
Я его сейчас впервые, –
Будто зуб больной кто вырвал
Мне сейчас… И я тебе,
Раз уж ты в моей судьбе
Роль сыграл освобожденья,
В благодарность, и на дело
Коль идёшь ты на благое,
Снять заклятье лжи и горя, –
Вилку согнутую дам,
Что воткнул в меня мой, хам,
Муженёк – теперь уж бывший!...»

Солнышко светило свыше,
Поднималось; Лесовод
Взял подарочек и, вот,
Даму отблагодарив,
В лабиринт заходит, – крик
Слыша в дальней глубине…
Вновь всё смолкло, в тишине
Под ногами путь струится… –
Глядь, Охранники – в их лицах
Нет почти уж ничего,
Выраженья одного
Лишь застыло ощущенье,
Непечатное – в пещеру
Охраняли они вход. –
К ним подходит Лесовод.

Говорят они ему:
«Отчего и почему
Вы в запретный путь идёте?
Своё имя назовёте ль?
Назовёте ли пароль?
И какую свою роль
Вы играете в спектакле,
Что зовётся Власть?»
                – «Бестактно
Так вам спрашивать меня,
Кого сами охранять
Вы поставлены сюда!» –
Отвечает им тогда
Лесовод.
         – Они ему
Говорят: «Ну, почему,
Мы тебя вполне признали,
Ты трон царский нынче занял,
Ты – сегодня Самозванец,
Но по сути ты – засранец,
Надуваешь только щёки,
Только денежки на счёт свой
Ты огромные кладёшь…
Но под дудку ты поёшь
Лукогорскую и пляшешь…
Как Царь Истинный не пашешь
25 часов на дню,
Изгорая на корню
На Ответственной работе…
Развлекаясь, беззаботно
Ты лишь ездишь по стране
С видом важным, в чайхане,
Иль в палатах, заседаешь,
Свои щеки раздуваешь,
Указанья раздаешь,
Толку только – ни на грош!

Да, тупые очень пусть мы,
Но тебя мы не пропустим
Без пароля, ха-ха-ха,
Вот какая чепуха!...»

Лесовод им улыбнувшись,
А затем и усмехнувшись,
Скромно вилочку достал, –
У охранников уста
Разомкнулись и опали, –
Тут же в страхе пропускали
Лесовода уж они,
Лепеча лишь: «Извини,
Что тебе мы запрещали
Тут пройти, не замечали
Что имеешь ты секрет –
Сей магический предмет!»

Лесовод стремит уж дальше –
Вязь пещер многоэтажных,
Коридоров вьётся вглубь –
Слева офис, справа клуб,
Канцелярии, бордели…
Только вот какое дело:
То, что видишь ты снаружи –
Верить этому не нужно –
Главное – оно внутри, –
Повнимательней смотри:
Канцелярия борделем
Обернётся, в самом деле,
А какой-нибудь бордель
Обернётся местом, где
Кулуарная творится
Вся политика; и лица
Все вокруг – такие же,
Вид снаружи – бланманже,
А с изнанки и по сути –
Тут уж вы не обессудьте, –
Непечатных выражений
Просятся прийти в движенье
Неприличные слова…
Словом, кругом голова
Уж пошла у Лесовода:
Погоняет, глядь, уродом
Вновь какой-нибудь урод!
Глядь, лежит разинув Рот,
Некий окорок бесформен,
Только рот один огромен –
И всё более растёт,
Только ест себе да пьёт,
На дрожжах как разбухает,
А вокруг него порхают
Находящиеся здесь
Все – и ниточки, глядь, есть
Уж у каждого из них!
Ты за нитку потяни –
Затрепещется, несчастный,
Завращается нещадно,
Словно бы веретено! –
А лежащее Оно
От того лишь пухнет только…

Вот так жизнь свою без толку
Проживаем уж мы все,
Словно белка в колесе,
Гонимся за барышом,
А по сути – за шишом…

Лесовод идёт пригнувшись,
В одеяло завернувшись
И походкой Ведуна, –
Уподобившись весьма
Оному, – проходит в двери
И минует поскорее
Длинно-тёмный коридор,
Зарешеченный узор
Под ногами его льётся,
Вот и лесенка, что вьётся
Ввысь, и цвет ее гламурный,
Нежно-розовый, амурный,
Может быть, и странен здесь,
В подземелье, но коль есть
Хоть какой-то выход/вход –
Уж стремится Лесовод
Вверх по ней; за поворотом
Должен выход быть, ну, вот он!... –
Нет, опять ступеньки ввысь
Вьются, вьются…
               «Может, вниз
Мне пойти уже назад?» –
Лесовод себе сказал
И почти остановился:
Бесконечный словно вился
Путь ступеньками, а те
То свисают в пустоте,
То широкие опять,
То вновь узкие, стоять
Уж на них бывает сложно…
«Может выход этот ложный? –
Вновь помыслил Лесовод. –
Или это только вход?
А тут выхода и нет?
Брезжит лишь какой-то свет;
Кажется, что за углом
Будет выход – вот же он!...
Но… опять, опять ступеньки…
Стоп, однако. Что ж, теперь мне
Делать дальше? Вниз идти,
Повернув на полпути?
Да, и там не будет входа!
Т.е. выхода… И вот я
Буду вечно тут блуждать,
Своей смерти ожидать!
Стоп, однако. – Лесовод
В руки взял себя. – Ну, вот,
Доигрался. Осмотрись.
Главное, не суетись.
И глаза закрой, подумай;
Ты же ведь еще не умер!
И не вздумай духом пасть! –
Духом пасть – сиречь, пропасть!
Видишь, в ножнах, нож лежит,
Ты ж, наверно, хочешь жить? –
Вот возьми ты этот нож…
Нож, однако, мне на что ж? –
Стены каменные… – Что же
Ты воткни в них этот ножик…»
Лесовод поднял тот нож
И воткнул его – и что ж! –
Как бумагу нож разрезал
Стену – и в разрез пролез он,
Лесовод, шагнув во тьму,
Непроглядную ему…

Вот глаза его привыкли
К темноте: Камней палитра
Раскрывается, – стоят
Истуканы в длинный ряд,
А на мрачном «алтаре»
Человечек в крем-брюле
Перемазанный лежит;
Промеж камешков бежит
Живо-мёртвая водица;
Вот в глазах уже двоится,
Вот нас тянет то ли в сон,
То ли в явь, то ль слышен стон, –
Человечек возлежащий
Ножкой дёрнулся, дрожащей,
Крякнул, хрустнул, грустно сел,
Опечаленный совсем, –
И приняв прискорбный вид
Сам с собою говорит:

«Ничегошеньки не помню,
Кто я? где я? что за порно
Приключилося со мной?
Отчего сей вид срамной
У меня? – я весь обмазан
Сладким кремом… До маразма,
Может быть, уже дошёл…
Что-то мне не хорошо…
Голова болит и попа…
Только лишь ушами хлопать
Мне осталось… Кто же я!?» –

«Ты – супружница моя!» –
Глас раздался истуканий;
Задрожали эхом Камни;
Человечек дрожью тоже
Весь покрылся, и не может
Ни бежать, ни закричать…
Истуканы хохоча
Как-то эдак инфернально
Стали двигаться, – к финальной
Точке явно дело шло…

Человечку не везло –
Истуканы вновь, гурьбою,
Собирались, голубою
Возгорался зал зарёй, –
Человечек «о-ё-ёй!»
Верещал, но Истуканы
Культ магический исправно
Совершали, всякий раз
Ощущаючи экстаз…

Над страною «дух» незримый
Чтоб витал неуловимый,
Чтоб до каждого достал –
Человечек пьедестал
Занимал, ничком лежал,
Истуканов ублажал…
Чтоб народ весь в дурашлёпов
Обращался – свою попу
Человечек приносил
В жертву, – сильно голосил,
А потом впадал то ль в транс,
То ль в маразм, то ль в декаданс…
Но как то ни назовите,
«Дух» – Великий Отупитель
Культом этим вызывался, –
Человечек извивался,
Весь в ромашках, – из шкатулки
Из магической, на втулках
Что вращалась, по пружинкам
Дух струился, – весь в ужимках
Человечек бредил уж, –
Вот шёл следующий «муж»,
Истукан, исполнить свой
«Долг супружеский» – изволь!...
Человечек – и изволил!...
«Дух» незрим, неслышно воя,
Вот по палочкам струясь,
Да по ниточкам стремясь,
Заполнял собой эфир,
Сотворяя свой кумир…

Люди ж массово тупели,
Белены как будто съели…