Трагедии бойцов 2-й Ударной армии посвящается

Мы атакуем трое суток
Южней деревни Мясной Бор,
Нас немцы лупят влёт, как уток,
А в ППШ заел затвор.

Сержант командует: – «В атаку!»
И рота в двадцать человек
Опять кидается на плаху
И красит кровью белый снег.

Куда не кинешь взгляд – пир смерти,
Телами оплатили брешь,
А сверху «Штуки»* в круговерти
Своей утюжат наш рубеж.

Мы в голом поле средь сугробов
Вперёд пытаемся пройти,
Кляня судьбу и наших «бо;гов»,
На картах что кладут пути.

Нам жить осталось уж немного –
Растаял сводный батальон,
И нет обеда нам иного,
Как есть с кирзы сапог бульон.

Кора обглодана с деревьев,
Давно поели лошадей,
Лишь остаются ремни с цевьев,
С шинелей, кожа с портупей.

Хвоя в котле вместо картошки
Да страшный грязный красный снег,
И на душе скребутся кошки,
Что шансов выжить у нас нет.

Наш генерал пропал без вести,
Весь штаб разбрёлся по лесам,
Лишь одно в силах нашей чести –
Немецких в сердце девять грамм.

В нас лупит Ганс из пулемётов,
И пристрелялся миномёт,
А против двух проклятых ДЗОТов
Полёг уже не первый взвод.

Уж не осталось офицеров –
Они лежат все впереди,
И крик «Ура!» на грани нервов
Лишь еле рвётся из груди.

Нам всё-равно… Уже б быстрее
Нашёл прицел немецкий цель,
Угасла жизни в нас идея,
И лишь дрожит от взрывов ель,

Вернее, что от ней осталось –
Пустые ветки без коры,
Ей тоже от войны досталось,
И крики сельской детворы

Над ней уже не пронесутся,
Лишь разве превратив в костёр,
Над полем зло вороны вьются,
В их криках слышится укор.

Но всё же ночью мы прорвались,
Всей ротой, в смысле – всемером,
Другие ж здесь лежать остались –
Их не дождётся родной дом.

А вместо сытного обеда –
В землянке злобный особист,
Не дав ни крошки из ржи хлеба,
Рисует протокола лист

И крушит зубы нам кастетом,
Уж лучше б там остались мы,
Под страшным красным грязным снегом
Разящей пулями войны…

* «Штука» – нарицательное войсковое обозначение в «Люфтваффе» пикирующего штурмовика-бомбардировщика «Юнкерс Yu-87», в Красной армии именуемый «лапотником».

                02 марта 2011г.