Слушая Шопена

Дней прилипчивых пена,
Лизка — бремя реалий.
Ты сыграй мне Шопена
На холодном рояле.
И исчезнут печали
На исходе разлуки.
Но о чём промолчали
Эти нежные руки?
И о чём нам пропела
Ночь, бессонницей плоти?
В темноте заалело
Разнотравье мелодий.
Так приходит прозренье
До звезды, до рассвета,
Новизной изумленья
В бабье рыжее лето.
Суть привычных понятий
Смяли беды и вёрсты,
И с тоской вероятий,
Вдруг попадали звёзды.
Снова с неба плеснуло
Счастье, искоркой тлена.
Отчего-то взгрустнулось
В вечных нотах Шопена.
Видно, бремя разлуки -
Неуютное дело.
И забывчивы руки,
И душа омертвела.
Вспомнишь глас иступлённый
В перекрестиях тела?
Редкий листик зелёный,
Сколько их облетело,
Сколько жизней хватило
До звезды, до рассвета.
Как меня ты любила
В бабье рыжее лето!

                *  *  *

Взойди на эшафот. Когда Голгофа — дом,
Распятие крестом не каждый раз смертельно.
Нас вместе больше нет, пусть машут топором,
Теперь уже поврозь и каждого — отдельно.

Взойди на эшафот. Серебряная высь
Покоем обовьёт и примет наши души.
Похерь меня слегка, прости и отрекись.
И, Лиз, не суетись, Шопена дай дослушать.

                Ноябрь 2004