Рука

1

Клептоману отрезали руку,
привыкшую производить
перемену в вещах –
вещь в себе превращать в вещь для нас.

Клептоман погрустнел,
ощущая протез пустоты,
приуроченный к новой границе его естества.

А на левой руке –
чтоб не смела и думать о том –
изломали суставы;
попробуй теперь обхватить
сигарету
стволами поваленных ветром дерев.

Убиенной руке,
как положено, возданы почести –
в рыхлом бреду
беспросветной осенней земли закопали её,
над могилой поставив не крест –
только колышек –
символ её
одиночества в чёрном кишечнике вечного сна.

Клептоман попытался нащупать себя и не смог –
потому что попытку он сделал не левой рукой.
Он забыл то, что справа него – пустота,
и поднёс
её пальцы к лицу и не смог ничего…
Нет лица? –
сделал вывод, но тут же поправил себя:
нет руки.
А казалось ведь: только что поднял её…
– nihil, ноль –
…и вспорхнул бледной бабочкой лёгкий фантом.

2

Обернулась Земля,
словно туша на вертеле,
множество раз.
Чёрный космос струился,
как тихий подземный ручей.
Появлялись и ангелы
(было такое) средь нас.
Бог везде и нигде,
как обычно, был – Вечно Ничей.

Всё текло, всё струилось,
всё брезжило, зыбилось – так,
словно мало ему было быть,
словно нечто ещё
было нужно…
И скромная тонкая нить
ускользала из пальцев,
стекая последней свечой.

Бытие беспокойно ворочалось
в сумрачном сне
на измятой постели
исподнего небытия.
Кванты, кварки и прочие
искры в холодном огне
пролетали – как сквозь пустоту –
сквозь тебя и меня.

Клептоману приснилось,
что правой рукою своей
он схватил что-то вечное,
что – невозможно понять:
бездну? ангела? связку каких-то ключей?
Оторвал от чего-то
и сунул во тьму, под кровать.

Утром:
липкое-серое-марево-телеэкран,
мокрой тряпкой бесформенной
город лежит за окном,
чьи-то слёзы
текут по стеклу, где-то там
засвистел и умолк – умер – чайник,
открытый проём…

Да, открытый проём.

Потолок нависает над телом –
тяжёлый вопрос.
Потолок нависает над жизнью –
коварный ответ.
Клептоман на кровати лежит –
он безумно прирос
к простыне (и матрацу под нею)
на тысячу лет.

Меж кроватью и полом –
открытый проём:
темнота пополам с пустотой,
неприятный сквозняк.
Что я спрятал туда,
под кровать, в темноту? Подождём.
Подождём. Оно там,
оно здесь,
оно… как?

Что-то вечное, страшное,
странное вырвал из бездн
и засунул в проём,
а теперь из проёма сквозит.
Может, встать, заглянуть? –
как ребёнку отправиться в лес
зимней ночью…
Нет-нет! Лучше сделаю вид,
что Нигде не случилось Ничто,
что Никто – Никому,
что Никак и Ничуть,
и Нисколько, и Незачем-Не.

И лежал клептоман на кровати,
и плыл в тишину,
и рука его – правая –
тихо роилась во сне
и пустующим пальцем
тянулась куда-то во тьму…